– Да, он просто принимает их слова за чистую монету. А Пера… – Коракс помолчал и продолжил: – Не думаю, что он перед чем-нибудь остановится на пути к своей цели.

– Надеюсь, ты ошибаешься, – сказал Витрувий.

– Сам надеюсь.

Центурионы удалились, и их голоса затихли.

Замысел Перы относительно сиракузского командира может ни к чему не привести, подумал Квинт, но если все получится, центурион наверняка выдвинется. Его переведут куда-нибудь, и возможность отомстить за смерть Мария будет потеряна. А что, если подсказать Кораксу, как взять город?

– Ты хочешь, чтобы я оставил свой пост, в кромешной тьме пробрался на ничейную территорию и подошел к городской стене, чтобы измерить ее высоту? – Голос Урция дрогнул на слове «измерить».

– Не так громко, – предостерег его Квинт.

Разговор происходил ночью в римском лагере; уже прошло некоторое время, как все забрались под одеяла, но это не значило, что четверо соседей, как и солдаты в соседних палатках, спят.

– Я что, похож на свихнувшегося? – Глаза Урция были полны мрачного недоверия. – Я согласен, что сиракузцы могут нас не услышать, но что, если ты ошибаешься насчет высоты камней? Что, если все напрасно?

– Говорю тебе, не ошибаюсь!

Приятель словно не слышал.

– А если кто-то другой, не Коракс, обнаружит, что нас нет? Нас казнят! И даже если это обнаружит Коракс, наша безопасность не гарантирована.

– Знаю, но…

Урций сердито перебил его.

– И других парней могут запросто приговорить к фустуарию за то, что мы ушли. Поэтому придется посвятить и их. – Он не отрываясь смотрел на Квинта.

Тот глубоко вздохнул. Он не ожидал такого отпора. Может быть, друг прав? Пера, конечно, законченный шлюхин сын, но он и сам совершил глупость, победив его в гонке. Может быть, лучше дать его звезде взойти на недосягаемую высоту? Тогда Пера исчезнет, и о нем можно будет забыть.

Но тут Квинт представил себе лицо Мария в его последние моменты на пристани. Он вспомнил, как друг остался умереть, чтобы дать спастись ему, и кровь снова закипела от злобы.

– А как же Марий? – Юноша швырнул этот вопрос в Урция таким обвинительным тоном, что Плацид на соседней койке заворочался. Но Квинту было уже все равно.

– При чем тут Марий?

Настала пора рассказать обо всем случившемся. Если он не расскажет, его дружба с погибшим соратником будет не значить ничего. Нужно рассказать Урцию, а потом товарищи решат, что делать.

– Я расскажу тебе, – сказал Квинт.

Когда он закончил свой рассказ, то уже знал, что все в палатке слушают. Он не был уверен, что именно Плацид разбудил остальных, но это не имело значения. Все в контубернии, солдаты, бывшие друзьями Мария, узнали, что заговор в Сиракузах мог бы остаться в тайне, если бы Пера сходил к Атталу. И, что было для них более важно, их товарищ мог остаться в живых.

– Теперь ты знаешь, почему я хочу сделать это, – сказал Квинт, тяжело дыша.

Урций протянул руку и сжал ему плечо.

– Понимаю твои мотивы, но не пойму, как мы этим отомстим за Мария. Пера может узнать, что мы измерили камни, но не узнает, зачем.

Квинт в темноте ощутил тяжелые взгляды остальных. Если он не найдет правильного ответа, то может потерять их всех. «Помоги мне, Фортуна», – взмолился он.