На следующее утро акулы исчезли — так же неожиданно и необъяснимо, как и появились. Дзирт провел большую часть утра, расхаживая по кораблю и даже взбираясь несколько раз на грот-мачту, в «воронье гнездо». Но акул не было видно.
— Они не отвечают нам, — заметила Кэтти-бри, встретив Дзирта, когда он в очередной раз спускался с грот-мачты. — Никогда. Я уверена, что у них свои пути, о которых мы ничего не знаем.
Эти слова поразили Дзирта, как откровение, напомнив ему о том, насколько мир вокруг него оставался непознанным, даже теми, кто, как Дюдермонт, провел большую часть своей жизни в море. Водная стихия и огромные существа, населявшие ее, жили по своим законам, которых он никогда не мог до конца понять. Осознание этого, вместе с созерцанием окружавшей их бесконечной водной равнины, напомнило Дзирту о том, как малы они были на самом деле и сколь огромной могла быть природа.
При всем том, чем он обладал, — при его подготовке, великолепном оружии, сердце воина, — он был бесконечно мал, всего лишь крошечным пятнышком на сине-зеленом гобелене.
Дзирт нашел эту мысль тревожащей и успокаивающей одновременно. Да, он мал и незначителен, один глоток для той рыбины, что легко догнала «Морскую фею». И все же он — часть чего-то гораздо большего, фрагмент некоей мозаики, которая была неизмеримо громаднее всего, что могло представить его воображение.
Он обнял за плечи Кэтти-бри, уютно соединив себя с другим, дополнявшим его фрагментом мозаики, и она доверчиво прижалась к нему.
На следующий день поднялся ветер, и шхуна устремилась вперед под дружные аплодисменты команды. Однако Робийярд скоро охладил их пыл. Чародей владел заклинаниями, позволявшими предвидеть изменения погоды, и сообщил Дюдермонту, что ветер был предвестником сильного шторма.
С этим они ничего не могли поделать. Поблизости не было никаких портов, вообще никакой суши, поэтому Дюдермонт приказал лишь закрепить все, что было возможно, и задраить люки.
Следующая ночь оказалась одной из худших в жизни Кэтти-бри. Никто из экипажа шхуны не мог припомнить такого сильного шторма. Дюдермонт и сорок членов команды укрылись под палубой корабля, а «Морская фея» мчалась сквозь бурю, длинный и стройный корабль швыряло из стороны в сторону, и несколько раз он лишь чудом не перевернулся.
Робийярд и Гаркл трудились не покладая рук. Робийярд находился на палубе большую часть времени, лишь иногда ненадолго укрываясь внизу и наблюдая за палубой с помощью магического глаза. Все это время он творил заклинания в попытках противостоять яростным ветрам. Гаркл, Гвенвивар и несколько моряков, перемещаясь на четвереньках, боролись с крысами и обследовали корпус корабля, передвигая ящики с продовольствием. У Гаркла оказалось несколько особенных заклинаний, которые позволили хорошенько осветить все вокруг, а еще — увеличивать в объеме дерево, чтобы заделывать трещины, появлявшиеся в корпусе судна. Моряки носили с собой куски просмоленного каната, которыми они затыкали течи.
Кэтти-бри, как и многие другие, чувствовала себя настолько плохо, что даже не могла двигаться. Корабль временами так сильно швыряло, что многие члены экипажа были вынуждены привязаться, чтобы не отскакивать рикошетом от стен и не нанести вреда друг другу. Бедному Данкину досталось больше всех. Как-то раз, потянувшись за предложенным ему куском каната, он полетел вверх тормашками и врезался в бимс с такой силой, что расшиб плечо и сломал запястье.