– После завтрака моя жена всегда ложится отдохнуть. А я нет, не люблю. Мне надо ходить. Я всегда ей говорю, что это лучше для здоровья. Но в конце концов, как хочет – ее дело.

Мари заявила, что останется и поможет мадам Массон вымыть посуду. Парижаночка сказала, что для этого нужно выставить мужчин за дверь. И мы втроем ушли.

Солнечные лучи падали на песок почти отвесно, а на море сверкали просто нестерпимо. На пляже уже никого не было. Из дачек, что стояли на краю плато, нависавшего над морем, доносилось звяканье тарелок, ножей и вилок. От раскаленных камней, усеявших землю, тянуло жаром. Сначала Раймон и Массон говорили о каких-то неизвестных мне делах и людях. Я понял, что они давнишние знакомые и одно время даже жили вместе. Мы дошли до самой воды и двинулись по кромке пляжа. Иной раз подкатывала низкая длинная волна и отливала обратно, смочив нам парусиновые полуботинки. Я ни о чем не думал, шел в сонной одури от знойного солнца, палившего мою непокрытую голову.

Вдруг Раймон что-то сказал Массону, что именно, я не расслышал, но в самом конце пляжа, очень далеко от нас, я заметил двух арабов в синих спецовках; они шли нам навстречу. Я посмотрел на Раймона, и он пробормотал:

– Это они.

Мы продолжали идти. Массон удивился, как арабы могли выследить нас. Я подумал, что они, вероятно, видели, как мы садились в автобус, и доглядели, что у Мари пляжная сумка, но я ничего не сказал.

Арабы шли не спеша и все приближались к нам. Мы не сбавили шага, но Раймон сказал: «Может, начнется драка, тогда ты, Массон, возьми второго. Я беру на себя своего. А ты, Мерсо, врежь третьему, если появится». Я ответил: «Ладно». Массон засунул руки в карманы. Раскаленный песок казался мне теперь красным. Мы шли в ногу. Расстояние между нами и арабами все сокращалось; когда оставалось лишь несколько шагов, они остановились. Раймон двинулся прямо к своему арабу. Я не расслышал, что он сказал, но араб нагнулся, будто хотел боднуть его головой. Тогда Раймон ударил его и кликнул Массона. Массон всей своей тушей навалился на второго и два раза его ударил. Араб упал в воду, лицом в песчаное дно, вокруг его головы поднимались и лопались пузыри. Тем временем Раймон тоже ударил своего противника, искровянил ему лицо. Потом повернулся ко мне и сказал: «Посмотри, как я его отделаю». Я крикнул: «Берегись, у него нож!» Однако араб уже вспорол Раймону руку и разрезал губу.

Массон прыгнул к своему. Но второй араб поднялся и встал позади того, у которого был нож. Мы не смели пошевелиться. Те двое медленно отступали, не сводя с нас взгляда и угрожая ножом. Когда отошли подальше, повернулись и убежали, а мы остались на солнцепеке. Раймон крепко стягивал предплечье платком, сквозь который капала кровь.

Массон сказал, что надо тотчас разыскать доктора – он всегда проводит воскресенье на плато. Раймон соглашался пойти. Но как только он начинал говорить, у него булькала во рту кровь, вытекавшая из раны. Поддерживая его, мы довольно быстро добрались до хижинки. Раймон сказал, что раны у него неглубокие и он может дойти. Он отправился с Массоном, а я остался, чтобы объяснить женщинам, что случилось. Мадам Массон плакала, а Мари слушала мой рассказ вся бледная. Мне надоело объяснять, я замолчал и стал курить, глядя на море.