Раздался щелчок тетивы, и в бок зверя вонзилась стрела. Волк подпрыгнул и упал. Когда мы подбежали, он еще дышал. Стрела пробила ему грудную клетку навылет. Наконечник торчал с одной стороны, оперение – с другой. Я саблей рубанул ему по шее.

– Готов!

Вот только на волка-оборотня он не похож. Вроде собаки, только однотонно серый.

– Дай-ка сюда факел.

Андрей почиркал кресалом, зажег факел.

Я вытянул руку с факелом над оврагом. Неяркий колеблющийся свет едва достигал кустарника – высохшего, с редкими, оставшимися с осени желтыми листьями. Что там, за ними? Решение пришло сразу – надо поджечь кусты. И нам видно будет, и любую тварь из оврага выгонит. Что настоящие волки, что оборотни огня боятся.

– Тащите сухие ветки!

Андрей побежал к близкому лесу и вскоре вернулся, неся охапку веток. Ох и долго не хотели они загораться. Наконец пучок веток занялся от факела, и я швырнул их вниз, на ближайшие кусты. Ветки упали удачно, повиснув на кустарнике, и неожиданно ярко вспыхнули.

От кустов метнулась тень на Павла. Щелкнула тетива, еще раз. В овраге раздался короткий взвизг, на Павла выскочил здоровенный волк и прыгнул на дружинника. Из правой лопатки у него торчала стрела, но волк был силен, и удар – мощным. Павел успел прикрыться щитом от раскрытой пасти и ударил саблей снизу, отрубив волку задние ноги. Снег вокруг них сразу окрасился кровью.

В это время успел подбежать я и несколько раз воткнул с проворотом лезвие сабли в грудную клетку, целясь в сердце. Волк вздрогнул, упал и забился в агонии. Испуганный Павел оглядывал себя – нет ли где ран? При этом каждый из нас не боялся получить ранение в бою, даже возможную смерть от руки врага воспринимали как вероятность, мы сами выбрали себе эту профессию. Но получить рану от оборотня и потом самому превратиться в мерзкую тварь никому не хотелось.

Глаза волка остекленели, сдох!

К нам на негнущихся ногах подошел Андрей, за ним прибежал Герасим – все-таки он стоял дальше, и последним – охотник. На наших глазах произошло обратное превращение – из зверя в человека. Перед нами лежал наш же боевой товарищ и брат Андрея Михаил. Андрей упал брату на грудь и разрыдался.

– Что я тятьке скажу?

– То и скажешь – в бою с нечистью погиб, честно сложил голову.

– А как же, – Андрей кивком головы указал на тело брата.

– Он с честью сражался с оборотнем-старушкой и то, что именно он пострадал – беда его, а не вина. На его месте мог оказаться любой из нас.

Я обвел глазами дружинников. Все стояли, потупясь. Чувства раздваивались: с одной стороны – проверенный в боях ратник, наш верный товарищ, с другой – злобный и кровожадный волкодлак. Но теперь зло повержено, в каком бы обличье оно не было.

– Так и скажем князю, а ты, Андрей – тятеньке своему, что Михаил сражался с нечистью и погиб, как воин. Думаю, хоронить в земле с отпеванием… – я замялся, – не очень правильно, закопать, как злыдня, просто бросив в яму – опасно, вдруг в полнолуние оживет. Предлагаю сжечь на погребальном костре, как это делали наши предки, как викинги делают до сих пор.

Все молча разбрелись по лесу, собирая сухой валежник. Охотник выбрал сухостой и срубил его небольшим топориком.