— Тевощки не то што мальшики, — не унимался доктор. — К ним нушен иной потхот.

— Так ведь и я не зверь, — огрызнулся Питер. — Ну хорошо, а если она окажется негодницей? Что вы о ней знаете?

— Я готоф рискнуть, — кивнул великодушный доктор.

— Нет, это несправедливо! — не унимался благородный Питер.

— Оптумайте мое претлошение, — сказал доктор. — Какой же это том, кте не ресфятся дети! Мы, англишане, опошаем том. Фи иной. Фи песшустфенный.

— Ничего не могу поделать, — признался Питер. — На мне лежит ответственность в этом деле. Девочка явилась ко мне. Выходит, что как бы я за нее в ответе.

— Ну, если фи так сшитаете, Питер... — со вздохом произнес доктор.

— Всякие сантименты — это не по моей части, — продолжал Питер. — Но долг... долг — это совсем иная вещь.

И с величием древнего римлянина Питер поблагодарил доктора и распрощался с ним. Затем Питер вызвал Томми.

— Томми, доктор вполне одобрительно высказался о твоем здоровье, — сказал Питер, не поднимая глаз от рукописи. — Так что прекрати дуться. Можешь оставаться.

— Говорили же вам! Нечего было деньгами швыряться.

— Но придется подыскать тебе другое имя.

— С чего это?

— Экономка должна быть существом женского пола.

— Терпеть не могу девчонок!

— Вообще-то я и сам о них не очень высокого мнения. Но что поделаешь! Для начала купим тебе нормальное платье.

— Ненавижу юбки. В них неудобно.

— Томми! — строго сказал Питер. — Не упрямься!

— Говорить правду не значит упрямиться! — упрямилась Томми. — В них тесно. Сами наденьте!

Платье было быстро подобрано, а затем подогнано по фигуре. Однако с именем оказалось намного труднее. Миловидная, смешливая дама с известным, весьма уважаемым и благозвучным именем является ныне почетной гостьей многих литературных салонов. Но в узком кругу старые друзья по-прежнему зовут ее Томми.

Недельный испытательный срок подошел к концу. Питеру, с его чувствительным желудком пришла в голову спасительная мысль.

— Послушай, Томми... то есть, Джейн! — сказал он. — По-моему, нам стоит нанять женщину, которая бы только готовила пищу. Тогда бы у тебя оставалось больше времени... скажем, на другие дела, Томми... то есть, Джейн...

— Какие другие? — спросила она, задрав подбородок кверху.

— Ну... в комнатах прибрать. Еще... пыль вытереть.

— Что мне, круглые сутки пыль в четырех комнатах протирать?

— Но ведь, Томми, есть еще другие поручения. Гораздо удобней посылать с поручениями человека, зная, что не отрываешь его от домашней работы.

— На что это вы намекаете? — выгнула бровь Томми. — Я и так у вас не в полную силу загружена. Я могу и то, и другое...

— Слушай, что тебе говорят! — топнул ногой Питер. — Чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя. И не смей мне перечить! Глупость какая!

Тут Питер был готов высказаться и покрепче, настолько решительно он был настроен.

Не говоря ни слова, Томми вышла из комнаты. Питер подмигнул Элизабет.

Бедняга Питер! Его триумф оказался быстротечен. Через пять минут Томми вернулась, облаченная в длинную черную юбку, стянутую ремнем, синюю блузу с большим вырезом, серую в крапинку куртку, замотанная шерстяным шарфом, алые губки ее были надуты, длинные ресницы, прикрывая черные глазки, так и трепетали.