– Ну давай, говори! – рявкнул Гарик.

– Кто такой профессор Аристархов?

– Чего? – надрывался Гарик. – Какой Астахов?

– Что ты знаешь о профессоре Аристархове? – проорала Надежда, чувствуя, что силы ее на исходе. – Слушай, ты не можешь звук убавить?

В трубке прекратилась музыка, но зато усилился визг, вой и послышались звуки выстрелов. Как женщина, идущая в ногу со временем, Надежда Николаевна не испугалась и не бросилась звонить в полицию – она сообразила, что внуки Гарика осваивают новую компьютерную игру.

– Вот что, Надежда, – раздался крик Гарика, – так жить нельзя! То есть разговаривать так нельзя! Тебе про Аристархова для дела или просто так посплетничать?

– А когда я без дела звонила? – обиделась Надежда.

– Тогда звони завтра, а еще лучше – приезжай. Поговорим нормально, а то давно не виделись. Завтра бандитов Машка на утренник повезет, мне амнистия выйдет! – засмеялся Гарик.

– А что они в школу не ходят? – заикнулась Надежда.

– Эх ты, бабка непутевая! Сразу видно, что с внуками не сидишь! – укоризненно прогрохотал Гарик. – Сейчас же каникулы.

Надежда пристыженно замолчала.

С Гариком договорились встретиться на утро, и Надежда с головой окунулась в хозяйственные дела.

На следующий день была суббота. Этот день Надежда Николаевна всегда посвящала только своим неотложным делам, потому что муж ее в субботу всегда работал, а она – нет. Она вообще в последнее время не слишком утруждала себя работой в своем научно-исследовательском институте. Там мало платили, а работать даром Надежде не позволяло сильно развитое чувство собственного достоинства. Найти же другую работу с каждым годом становилось все сложнее – во-первых, годы неумолимо бежали вперед, и совсем рядом уже был отвратительный пятидесятилетний юбилей, а во-вторых, муж Сан Саныч вообще был против того, чтобы Надежда работала. Институт он еще терпел, но готов был работать ночи напролет, только чтобы по приходе домой его ждали обед и ласковая жена. Если оба супруга будут все время пропадать на работе, никакой семьи не получится, считал Сан Саныч. В общем, Надежда устала с ним спорить и смирилась.

Гарик открыл дверь, не спрашивая. Был он в рабочей одежде, заляпанной краской, на голове – кепочка из газеты, как у маляров из кино.

Надежда не стала спрашивать, чем он занимается: и так все было ясно. Гарик занимался квартирой. Лет семь назад все семейство въехало в огромную квартиру в старом фонде. Только художественный глаз Гарика мог увидеть в этом захламленном помещении что-то прекрасное. Гарик же, выдержав тяжелейший бой с женой и дочерью (дело доходило до развода), настоял на своем, то есть именно на этой квартире. И теперь, постепенно, шаг за шагом, он снимал наслоения прожитых лет, и квартира медленно возрождалась.

Надежда понимала домашних Гарика. Вот уже несколько лет им приходилось жить в военно-полевых условиях, потому что Гарик, как уже говорилось, по полгода работал за границей. Таким образом, постоянно действующий ремонт никогда не заканчивался, только прекращался на время его отсутствия. Но когда, войдя в комнату, она увидела дивной красоты камин с голубыми изразцами и полностью восстановленный цветной плафон на потолке, она ахнула и прижала руки к сердцу.