Вендские поселения среди фризских, саксонских или тюрингских можно было отличить очень просто — они, зачастую вплоть до Нового времени, когда их обитатели давным-давно забыли язык своих пращуров и еле-еле помнили, откуда есть пошли они и их род, сохраняли одну очень заметную черту. То есть чертой можно скорее было назвать выстроенные по линейке деревни немцев. Айнен коленнен марширт, цвайнен колонией марширт… что ни говори, в мире есть неменяющиеся вещи.
А вендские деревни были построены «кругляшом» или «подковой». Дома сходились кругом, выставляя наружу глухие стены, дверями внутрь. На площади в центре был загон для общинного стада, или «язба» — помещение для сельских сходов (простые дома именовались «хаты»), которую, как правило, окружала роща.
И опять нельзя предположить, что эти поселки появились в X веке, в разгар религиозной войны на Лабе. Скорее это памятники золотого века варяжской Руси, когда велеты мирно жили среди фризов и саксов, а у варнов и тюрингов был один закон.
Кроме южного (Бавария), западного (Белая Земля, Липяне, Голландия, Англия) и северного (Дания, южная и средняя Швеция) направления, варяжская Русь двигалась и на Восток.
Согласно Гута-саге, сложенной на Готланде, еще в VIII веке славяне с южных берегов Балтики поселились на острове и основали там город Висби (поневоле вспомнишь, что по-польски «Выспа» просто остров). В синодике монастыря миноритов на Висби еще за период 1279–1549 годов зафиксированы во множестве фамилии, звучащие даже не просто по-славянски, а по-русски: Лютов, Мальхов, Бескин, Белин, Божеполь и др.[39]. Ещё в XVII веке на Готланде проживал протестантский пастор Стрелов. В свете этих данных особый смысл приобретает вспыхнувший около 1288 года конфликт между жителями Висби и сельскими жителями Готланда, причину которого Арсеньев видит в племенной розни. Причем, отмечает он, горожан поддержали южнобалтийские города, еще славянские в своей основе, а шведский король принял сторону крестьян и усмирил Висби.
Ещё раньше венды проникли в устье Двины.
На землях Латвии находят в немалом количестве славянские «пальчатые» застежки-фибулы — по оценке археолога В. В. Седова, явное свидетельство проникновения славян в этот регион в VI–VII вв. Расположение находок показывает, что славяне расселялись, прежде всего, среди куршских племен и пришли в соприкосновение с финским племенем ливов. Свидетельством переселения являются изменения, которые именно в это время наблюдаются в культуре куршей и которые никак не могут быть объяснены внутренним развитием. Во второй половине VI или на рубеже VI и VII столетий (точная дата Седовым не установлена) куршский обычай обозначать могилы венцами из камней полностью исчезает.
Могильники последующего времени возникают на новых местах. Преемственность их с могильниками I–VI вв. вызывала серьезные сомнения. Однако, судя по последним изысканиям И. Бирсе (Озере), ряд особенностей погребального ритуала, свойственных могильникам первой половины I тыс. н. э., прослеживается и в некрополях VII–IX вв., свидетельствуя о том, что куршское население в основной своей массе не покинуло свои земли. Оно только испытало какие-то сильные потрясения, заставившие оставить старые могильники (и, по всей вероятности, поселения того же времени, которые остаются пока неизученными). По времени это событие точно совпадает с появлением в землях обитания куршей славянских пальчатых фибул. Нужно полагать, что миграция славян в земли Юго-Восточной Прибалтики и культурные перемены в куршском регионе — взаимосвязанные явления.