- А этот Супрунчук как, достоин? - напоследок спросила Нила.

- В каком смысле? - уточнила Алевтина Михайловна.

- Не употребляет? И во-вторых, его трудовые достижения. Сама понимаешь, нам нужен, так сказать, человек безупречный. Иначе нечего и огород городить.

- Это я понимаю, - сказала Алевтина Михайловна. - Ну, что я могу тебе сообщить?.. Насчет употреблять за ним особенно не замечалось, а работает он школьным сторожем. Сторожит нашу школу и пришкольный сад, хотя чего его сторожить, его еще зеленым обносят. Сад тут почти что в каждой усадьбе, а школьные яблоки чуть не в завязи поедают. Хуже гусениц!

Но проблема школьных яблок Нилу не интересовала, и они с Мариной отправились к Супрунчуку А. Н.

Супрунчук оказался сутулым, неопределенного возраста человеком в старом измятом черном костюме, кепке-шестиклинке и в потрепанных кедах на босу ногу. Он, привстав, следил за Нилой и Мариной из-за грубо сколоченного дощатого стола, пока они шли от калитки.

- Собаки нет? - крикнула издали Нила, но, очевидно, Супрунчук не расслышал, закивал головой и с готовностью забормотал:

- Здр-р... асьте! Здр-р... асьте!

Не похоже, чтобы здесь водились собаки. По двору свободно разросся спорыш, сарай был весь заплетен хмелем, а возле дома раскинулся куст бузины. Двор незаметно переходил в лужайку, точно так же поросшую спорышем, которая спускалась к прудику с неподвижной стоячей водой, да, собственно, и был частью этой самой лужайки, хоть и отделялся от нее редким ветхим забором.

- Здравствуйте, - сказала Нила, подойдя. - Товарищ Супрунчук, мы приехали к вам как к человеку, который единственный в нашем районе имеет два ордена Славы.

Сама не слишком удовлетворенная этим началом, Нила недовольно передернула плечом; Супрунчук, как видно поняв изо всего, что его гостья чем-то недовольна, зашаркал по столу ладонями, словно подгребая к себе лежащую там стоптанную женскую туфлю, просящую каши, сапожную иголку и моток дратвы, и проговорил:

- А вы присаживайтесь...

Переглянувшись, Нила с Мариной пододвинули стоявшие тут же табуретки и сели.

- Мы школьники, - сказала Марина, - мы знаем, что вы воевали, и хотим написать о вас в своей школьной газете. Вы не против?

- Ну да, а как же, - быстро закивал Супрунчук, переводя взгляд с Марины на Нилу. - А это оно самое... как оно... ну да ладно. Ишь ты! Толькечки я вас не припомню. Как школьников то есть...

- Мы из города. Из райцентра. - Нила достала из сумки свой маленький заграничный магнитофон. - Ну вот, Алексей Николаевич, - сказала она голосом школьного зубного врача, который просит первоклассника открыть ротик. - Вы все расскажете нам в этот магнитофон. Сначала мы вас запишем на магнитофон, а как приедем домой - спокойненько оттуда перепишем ваш рассказ на бумагу. Договорились?

Супрунчук молчал, непонятно глядя на Нилу; он словно хотел что-то сказать, но так и не сказал, а Нила требовательно повторила:

- Значит, договорились?

- Т-техника, ух! - сказал Супрунчук и покрутил головой.

- Техника теперь на грани фантастики, - согласилась Нила. - Мы слушаем вас, Алексей Николаевич. Нас интересует рассказ о вашем боевом пути, о трудных военных буднях, об успехах вашей части, вашего полка... Ну, что еще... Может, вспомните какой-нибудь забавный случай? На войне ведь случались и смешные вещи, правда? Иногда. В общем, вам виднее!