Густой ольшаник скрывал людей, шалаши и землянки от воздушного наблюдения, но только не от комариных полчищ, издревле царивших на этих болотах. Сонмы комарья правили здесь свой пир. И еще были соловьи. Может, тут были тоже их заповедные места, а может, в то лето их собралось особенно много по какой-то неведомой людям причине, но соловьи неистовствовали. По вечерам их щелканье и трели победно разносились по лесу, бушевали в зеленом сумраке и вправду лишали солдат сна.
Работали у Ладоги и фронтовые минеры. Командир батальона отправил туда два взвода. В одном взводе были девушки. Сержант Дмитрий Белов служил во втором, который получил для разминирования участок поодаль, в районе, занятом передовыми частями. А девушки обследовали расположение армейского штаба, они то и дело находили между шалашей и землянок снаряды и ручные гранаты, взрывные ловушки и кусты мин. В этих поисках проходили целые дни, трудно было вести разминирование в плотно занятом армейскими учреждениями районе. К своим шалашам девушки возвращались очень поздно. Они предельно выматывались за день, а все же не торопились спать, сидели, отгоняя ветками комарье, слушали соловьев. В такой вечер сержант Белов, посланный к командиру девичьего взвода с каким-то поручением, и увидел впервые Машу. В части он ее не встречал, а может быть, просто не обращал на нее внимания. Но тут обратил. Несколько девушек сидели возле низенького шалаша, а соловей разливался, захлебывался трелями совсем рядом. Девушки о чем-то тихо шептались. Может, были среди них и более красивые, чем эта маленькая Маша — ее красота созрела как-то позже, с годами, а тогда ей не было двадцати, и выглядела она еще моложе, — но Дмитрий Белов заметил ее одну…
После этого Белов уже не ждал поручений командира, а сам находил повод, чтобы забежать во взвод, где служила Маша. Ему повезло — вскоре они получили новый участок работы, почти рядом с «девичьим», теперь можно было встречаться по нескольку раз в день. Сержант Белов был не робкого десятка, да и годами постарше Маши — в армии служил еще с довоенного, сорокового; «кадровый», говорили про него. Высокий, плечистый, с медалью «За отвагу», Белов ходил уверенно и знал себе цену. Он был прекрасным минером и человеком спокойной, непоколебимой отваги, которую показал во многих боях. И все-таки Белов не сразу решился заговорить с этой маленькой черноволосой девчушкой. Что-то мешало.
Может быть, он еще долго ходил бы так, но однажды увидел Машу растерянной — она сидела над миноискателем.
— Что, не ладится? — спросил Белов, удивляясь, откуда появилась какая-то неуверенная нотка в собственном голосе.
— Не ладится, — сказала Маша. — Тяжело мне с ним работать. Таскаешь, спина от него болит, а в работе капризный.
— Давайте проверим вместе, — предложил Дмитрий, — я вечерком забегу.
И вечером они долго колдовали над прибором. Вместе разобрали, вместе собрали, настроили. Белов подкладывал под рамку миноискателя металлические предметы, какие оказывались под рукой, — то стакан снаряда, то карманный нож. Звук в наушниках менялся, и Белов объяснял, как по этому звуку определять размеры металлических предметов и даже их форму, чтобы, не раскопав еще землю, примерно узнать, что там — мина, снаряд или просто кусок старой жести.