— Ищи, ищи, — сказал ей ефрейтор. Собака взглянула на него, понюхала-понюхала дорогу и села. Подошел боец с миноискателем, поводил рамкой прибора:

— Не слышу, прибор ничего подозрительного не показывает. Ошиблась собака.

— Собака хорошая, — заметил командир. — Может, взрывчатка все же есть?

Он приказал ефрейтору Карманову проверить подозрительное место щупом и сам стал работать с ним вместе. Искать им пришлось недолго. Нашли одну мину, потом другую. Тридцать три немецкие противотанковые мины сняли с дороги. Все в деревянных коробках.

Пока расчищали этот участок, стала подходить и дивизия, двигавшаяся форсированным маршем. Передовую часть остановило оцепление. Опять приехал полковник, горячо поблагодарил минеров: «Если б не ваши мастера, кто-нибудь обязательно бы подорвался».

Постоянное напряжение, в котором жили минеры, тревожило командира батальона. Он чаще, чем обычно, обходил поля, где работали роты. Егора Сергеевича навещал особенно часто:

— Ты помни, что у тебя девушки, у них нервная система чувствительнее, чем у нас с тобой, и утомляются они быстрее, а несчастья больше всего и происходят от утомления.

Но несчастье, поразившее всех в те дни работы в Долине смерти, произошло все-таки не в девичьей команде.

Как-то лейтенант Маляхин, командир соседнего взвода, отправился на разведку оврагов восточнее деревни Петровицы, вернее, бывшей деревни. Она, как и другие деревни в этом районе, была уничтожена фашистами. По всем признакам, овраги таили в себе много опасностей. В их склонах немцы в свое время нарыли землянки, блиндажи и, конечно, прикрывали их густыми минными полями и ловушками. Маляхин хотел на месте определить план предстоящих работ. Место было неудобное для минеров. Он отправился к оврагам, взяв себе помощником Кириллова.

Осторожно, пробуя землю щупами, дошли до первых землянок. Тут у немцев стояло, должно быть, боевое охранение. Дальше шли ряды густой проволоки. Разыскали проход и двинулись по нему. Самое опасное место — подходы к боевому охранению — осталось как будто позади.

Кириллов спустил с поводка своего Дика и оглянулся на Маляхина, подошедшего вплотную:

— Вы бы держались подальше, товарищ лейтенант. Правила, они ведь обязательны для всех…

Маляхин убавил шаг. Он не успел заметить, что произошло. Может быть, Кириллов задел щупом проволочку, невидимую в траве, может быть, ее зацепила ногой собака — трава была такая высокая и густая, что скрывала даже крупного Дика, — но вдруг прогремел взрыв, и в воздухе просвистело несколько шрапнелин или осколков. Маляхина не задело. Дик тоскливо взвизгнул и бросился к Кириллову. Тот лежал неподвижно, приняв большую часть шрапнельных пуль на себя. Дик обнюхал его, подсунул морду под тело хозяина, точно пробуя поднять, потом лег рядом и горестно завыл.

Девушки работали далеко от того места, они не слышали взрыва и ничего не знали. Лишь вечером, когда команда уже подошла к лагерю, кто-то спросил дежурного по привычке, потому что тревога за товарищей постоянно жила где-то в глубине души или потому, что ее пробудила странная, необычная тишина в лагере: