Семья его оставалась в Ленинграде, связь с ней Прошкин-Акимов потерял почти сразу. Получала ли жена его письма? Этого он не знал, ее ответы до него не доходили. Фронт подкатывался все ближе к Ленинграду. Прошкин-Акимов дрался уже в давно знакомых пригородных местах, но, попав в самый город, даже не сразу узнал об этом. Его привезли туда, раненного, в битком набитой санитарной машине. Едва начав ходить, он правдами и неправдами вырвался из госпиталя на несколько часов. Больше неправдами — в город раненых не отпускали, но кто-то из выписывавшихся одолжил ему ненадолго обмундирование. Дома он никого не нашел. Соседи сказали, что жена и дочь эвакуированы, только неизвестно куда — уезжавшие и сами этого не знали.

Пробовал разыскать семью — писал в разные инстанции, писал знакомым, оставляя везде свои часто меняющиеся военные адреса. Он вернулся на фронт, и вскоре его ранило вторично, потом в третий раз. Надежды найти семью оставалось все меньше. И существовала ли еще его семья, мало ли что могло стрястись в ту страшную пору?

Горе не отпускало его сердце, но рассказывать о нем Прошкин-Акимов не любил. По натуре он был тихим и застенчивым человеком. Должность заместителя командира по политчасти — политруком его называли по старой памяти — заставляла часто беседовать с людьми обо всем, что их интересовало, но личные невзгоды Прошкина-Акимова лежали за пределами этих тем, он их не затрагивал.

Политрук говорил медленно и негромко, никогда не читал нудных нравоучений. Он не искал расположения людей, но все невольно тянулись к нему. Девушки относились к Прошкину-Акимову с особенным расположением, особенным оттого, что они все же узнали о его горе.

Вера Александрова еще в то время, когда была связной и совершала рейсы по фронту на своем велосипеде, получив очередную пачку писем, прежде всего смотрела, нет ли чего для политрука.

— Так же нельзя, девчонки! — говорила она. — Ведь мучается человек. Надо что-то придумать. Он не может найти семью, а вот бы мы ему помогли…

Она начинала фантазировать.

— Конечно, раньше времени я ему ничего рассказывать не стану, но вот узнаю адрес жены и напишу, какой он человек, как мы все его уважаем и ценим…

Вера не могла знать тогда, что через год она встретится с женой политрука и должна будет сообщить ей тяжкую весть.

Капитан Прошкин-Акимов погиб, когда бои под Красным Бором уже стихли.

Метели, на которые зима тем щедрее, чем ближе ее конец, замели глубоким снегом остатки большого, веселого дачного поселка, и немцы словно махнули на него рукой. Они уже не предпринимали контратак, не пытались вернуть Красный Бор.

Работы у девичьей команды поубавилось. После трудных недель, когда тут было самое жаркое место на всем фронте под Ленинградом, наступила относительная тишина. Потому командир и политрук, отправившись в тылы роты, на южную окраину Красного Бора, не стали соблюдать обычных предосторожностей. С ними вместе шла группа бойцов, довольно близко один от другого. Наверное, немецкий наблюдатель заметил эту группу, а может быть, то был очередной огневой налет, совершенный по расписанию, но шестиствольный миномет накрыл идущих. Одна мина разорвалась совсем рядом. Ординарец командира роты Надя Петрова и боец Маша Артемьева были убиты на месте. Прошкина-Акимова доставили на передовой пункт медицинской помощи. Он и умер там, не приходя в сознание.