Брихадараньяка упанишада (VI, 2, 9-14).

В высоком синем дворце, увенчанном стройными шпилями и украшенном филигранью резных дверей, где воздух пропитан терпкой морской солью и пронизан криками населяющих прибрежье тварей, отчего быстрее бьется сердце и сильнее жаждешь жизни и ее удовольствий, Господин Ниррити Черный допрашивал приведенного к нему человека.

— Как тебя зовут, мореход? — спросил он.

— Ольвагга, Господин, — отвечал капитан. — Почему перебил ты всю мою команду, а меня оставил в живых?

— Потому что я желаю допросить тебя, Капитан Ольвагга.

— О чем же?

— О многом. О том, что старый морской волк может вызнать в своих скитаниях. Хорошо ли я контролирую южные морские линии?

— Лучше, чем я думал, иначе меня здесь не было бы.

— Многие боятся рисковать, да?

— Да.

Ниррити подошел к окну и, повернувшись к пленнику спиной, долго смотрел на море. Потом снова заговорил:

— Я слышал, что немалых успехов добилась на севере наука со времен, гм, битвы при Дезирате.

— Я тоже слыхивал об этом. И знаю, что так оно и есть. Сам видел паровую машину, Печатные станки вошли в обиход. Ноги мертвых ящеров дергаются от знакомства с гальванизмом. Повысилось качество стали. Вновь изобрели микроскоп и телескоп.

Ниррити обернулся к нему, и некоторое время они изучали друг друга.

Ниррити был маленьким человечком с огоньком в глазах, мимолетной улыбкой, темными волосами, забранными серебряным обручем, вздернутым носом и глазами под цвет его дворца. Одет он был во все черное, а кожа его, похоже, давно не встречала солнечных лучей.

— А почему Боги из Града не смогли это предотвратить?

— Мне кажется, что они просто ослабели, в чем ты, наверное, и хочешь убедиться, Господин. После холокоста на Ведре они вроде бы боятся искоренять прогресс машинерии силой. А еще говорят, что внутри Града сейчас свои распри — между полубогами и уцелевшими из старших. К этому добавляется проблема новой религии. Люди нынче не боятся Небес, как раньше. Они способны постоять за себя; и теперь, когда они лучше подготовлены, боги уже не спешат вступать с ними в открытые конфликты.

— Значит, Сэм победил. Через годы он разбил их.

— Да, Ренфрю. Думаю, ты прав.

Ниррити бросил быстрый взгляд на двух стражников, стоявших по бокам Ольвагги.

— Ступайте, — приказал он и затем, когда они вышли, добавил: — Ты знаешь меня?

— Угу, капеллаша. Я ведь Ян Ольвегг, капитан «Звезды Индии».

— Ольвегг. Это кажется невозможным.

— И однако, так оно и есть. Это ныне старое тело я получил в тот день, когда Сэм разгромил Властителей Кармы в Маратхе. Я был там.

— Один из Первых и — да! — христианин!

— По случаю, когда у меня истощаются индийские ругательства.

Ниррити положил руку ему на плечо.

— Значит само твое существо изнемогает, должно быть, от боли, внимая насаждаемому ими богохульству!

— Не очень-то я их жалую, да и они меня тоже.

— Еще бы. Но вот Сэм — он же делал то же самое — преумножая число ересей, еще глубже погребая истинное Слово…

— Оружие, Ренфрю, — сказал Ольвегг. — Оружие и ничего более. Я уверен, что он хотел стать богом не больше, чем ты или я.