Они прошли еще немного, и вот худой остановился:

— Я тоже, пожалуй, выпью. — Он достал монету, отдал ее Мартину, наполнил кружку и осушил ее.

Оба посмотрели на Фила.

— Два пенса за чашку, — сказал худой. — У тебя есть два пенса?

Фил покачал головой и они пошли дальше. По дороге они останавливались еще три раза. Монета переходила из рук в руки и они попеременно пили. Речь Мартина становилась бессвязной, лицо его спутника раскраснелось.

— Ни о ком из нас, — заговорил худой, размахивая рукой, — нельзя сказать, что он пьяница. В этот раз для этого есть основания. Если любой болван, сказал я себе, может купить хорошее вино по полкроны за бочонок и продать его с выручкой по два пенса за кружку, то почему мы не можем так сделать? Мы сложили наши деньги, купили вино и отправились в путь, чтобы его продать. Тут на Мартина напала жажда и уже не отпускала его. Тогда я сказал: «С любого из нас — по пенсу за кружку». «Ну что ж», — ответил он…

Здесь худой понизил голос и прошептал Филу на ухо: «Временами он на редкость глуп». «Ну что ж», — он опять заговорил громко, — сказал Мартин. «Вот тебе пенс». Потом я ему дал этот пенс за вино, которое я выпил. Не успели мы далеко уйти, как меня осенила гениальная мысль — чем больше мы пьем, тем больше мы зарабатываем.

Он опять понизил голос и оттащил Фила в сторону.

— Несколько кружек просветлили мой ум, и я понял, что он не так уж и глуп. — Худой заговорил в полный голос: — Поэтому ничего удивительного в том, что многие хотят обзавестись пивной или таверной.

Никогда вы не встретите более яркого примера одурманенной головы! Они передавали друг другу одну единственную монету, выпили весь запас вина, который намеревались продать, и пребывали в полной уверенности, что получили огромную прибыль от своего предприятия. Бочонок уже был почти пуст, и Фил с нетерпением ждал, чем все это закончится.

Они снова остановились. Мартин достал пенс, протянул его худому и налил вино в кружку. В бочонке булькнуло в последний раз. Теперь он был пуст. Кружка наполнилась наполовину.

— Здесь не хватает, — пробормотал он. — Ну ладно. Он опорожнил кружку и вытер мокрые усы.

— А теперь, — сказал худой, — покажи-ка свое серебро. Посчитай и раздели.

— Оно все у тебя.

Глаза Мартина закрылись, голова опустилась на грудь. Тяжело дыша, он сел на обочину.

— Да ты пьян. Давай сюда свой кошелек, разделим все пополам. — Своим затуманенным рассудком худой мог ухватить только то, что Мартин скрывает от него их общую прибыль от торговли. У него был острый ум и сильная воля. Его рассудок долго сопротивлялся винному дурману, но вино — хитрый и опасный враг и его не так легко одолеть. Медленно подтачивая фундамент, оно может сломить самую высокую крепость. Худой еще держался на ногах, но был пьян также, как и его товарищ, и поэтому не мог найти ошибку в своих рассуждениях.

На все это Мартин не обращал никакого внимания. Он прикрыл глаза рукой, глубоко вздохнул, и промычал, обращаясь, по-видимому, к Филу:

— Ты когда-нибудь видел, как человек танцует в воздухе? Да, виселица, это такое зрелище, от которого захватывает дух и холодеет в груди.