И с этими словами он сделал шаг вперед.

Черная дракона, свернувшись в клубок, сидела на краю обрыва и с недоумением и болью смотрела на изломанное тело внизу. В голове не было ни единой мысли, ей казалось, что из-под нее вырвано с корнем все то, чем она жила.

Зажигались звезды, ночь бесшумно вступала в свои права, а она, напоминающая памятник себе самой, все так же неподвижно сидела над обрывом.

Йаарх сидел за столом, и сам удивлялся своему спокойствию. Как же быстро он привык к смерти и трупам, привык убивать. Ведь прошло меньше двух недель, как он здесь, а на его совести уже почти три десятка мертвых, а он не чувствует ни малейших угрызений совести. Да, они, конечно, напали первыми, эти беловолосые воины хралов, но все-таки… Он покрутил головой и попытался понять, откуда же в нем появился этот необузданный, дикий, всепожирающий гнев. Эта слепая ярость, не дающая думать и осознавать что-либо, она то откуда в нем взялась? Может быть от Меча?

Однако в это же время Меч задавал себе те же самые вопросы. Он не понимал, каким образом парень так быстро взрослеет и становится на глазах воином, магом и повелителем. Да и Драконьего Гнева у него просто еще не должно быть, ведь прошлого Хранителя пришлось подводить к нему несколько лет… А у этого от одного только рассказа Свирольта о зверствах жрецов поднялась такая волна, что могло быть все, что угодно. Мечу, казалось, надо было бы радоваться, но он не понимал в чем тут дело и потому беспокоился. Да, он изменил мальчишке тело, очистил мозг от излишних наслоений, но и со всеми прошлыми Хранителями, а их точное число Совмещающий Разности давно уже не помнил, он поступал точно так же. Но ни у одного до сих пор так быстро не начинал просыпаться Дух. А Йаарх еще слишком многого не понимает, во многом еще остался максималистом, что крайне опасно в настоящей ситуации, когда страны начали падать ему под ноги (а Меч чувствовал, что хралы явно будут не последними) и, одним словом, он может натворить столько бед, что сам же потом не одну сотню лет расхлебывать будет. Он просканировал все вокруг и чуть не выматерился: Хранителю уже несли блюдо Подношения. Чувствовал ведь, что будут неприятности… Не забылся проклятый обычай за пять тысяч лет! Мальчишке ни в коем случае нельзя говорить, что же в этом блюде, а то он в гневе может наворотить такого…

На помост в это время уже подымались, очень медленно подымались, четверо красивых молодых женщин. Они были только в коротких юбках и блузах с короткими рукавами, а по внутренней стороне ног у каждой стекала кровь. Но Хранитель этого просто не увидел, он с удовольствием смотрел на их симпатичные лица. Девушки шли квадратом, по одной руке каждой было протянуто внутрь его и на этих руках покоилось не очень большое, странной формы, серебряное блюдо, накрытое серебряной же, высокой крышкой. Они приблизились к столу и опустились перед ним на колени, одновременно поставив блюдо перед Йаархом. И в один голос тихо произнесли:

– Мы молим тебя, Владыка, прими Подношение и нашу просьбу о прощении…