– Не знаю. Я учет не веду.

– Да ладно, Рейни. Все же знают, что у Шепа и Сэнди сейчас проблемы. Так он что, замириться старается? У жены работа, вот он под нее и подстраивается?

– Мое дело, Фрэнк, регистрировать происшествия, а не шпионить за налогоплательщиками.

– Да ты хотя бы намекни. Знаешь, мы сейчас в парикмахерскую идем. И если свежих новостей подбросим, так Уолт с нас и денег не возьмет.

Рейни закатила глаза.

– Уолт и так знает больше меня. Мы, по-вашему, к кому за информацией обращаемся?

– Да, Уолт знает все, – проворчал Фрэнк. – Может, и нам стоит парикмахерскую открыть… Уж стричь-то большого ума не надо.

Рейни посмотрела на их руки, мозолистые, заскорузлые, с распухшими от артрита пальцами.

– Я бы к вам пошла, – смело заявила она.

– Видишь, Даг. Мы еще могли бы и цыпочек снимать.

Дагу такая перспектива пришлась по душе, но когда он всерьез заговорил о перспективах, Рейни решила, что ей пора уходить со сцены. Одарив стариков прощальной улыбкой, она отвернулась и посмотрела на часы. 13:30. Никаких звонков с самого утра, даже в рапорте записать нечего. Даже для их мирного городка день выдался необыкновенно тихим. Женщина взглянула на Чаки – у того, должно быть, уже щеки болели от улыбки.

– Сворачивайся, шустряк, – проворчала она, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.

В отличие от Чарли Каннингэма, Рейни не планировала становиться копом. Первой ее мыслью по окончании бейкерсвильской средней школы было убраться куда подальше из этой молочной страны. За спиной у нее были восемнадцать лет постоянно нараставшей клаустрофобии и никаких родственников, которые держали бы ее здесь. Ей позарез была нужна свобода. И никаких призраков – так она думала.

Рейни села в первый же автобус до Портленда, где записалась в местный университет и стала изучать психологию. Ей нравилось учиться. Нравился молодой город с его кулинарными школами, художественными институтами и «альтернативными стилями жизни». У нее случился головокружительный роман с тридцатичетырехлетним помощником окружного прокурора, разъезжавшим на «Порше».

Ночь… Ты берешь в руки руль могучей машины и опускаешь стекла. Вжимаешь в пол педаль газа и мчишься, срезая острые углы на Скайлайн-бульвар. Ветер в волосах… Ты взбираешься все выше и выше, давишь все сильнее, сильнее, сильнее. Ты ищешь… чего-то.

Они вылетали на самый верх, и перед ними открывался весь раскинувшийся звездным одеялом город. Они сбрасывали одежды и трахались по-сумасшедшему между сиденьями и рычагами.

Потом Хоуи отвозил ее домой, и она в одиночку открывала блок пива, хотя и знала получше многих, чем это кончается…

На поясе затрещала, оживая, рация. Наконец-то хоть что-то, с облегчением подумала Рейни.

– Один-пять, один-пять. Вызываю один-пять.

– Один-пять слушает, – ответила Рейни, уже выскальзывая из кабинки. – Что у вас?

– Сообщение о происшествии в восьмилетней школе. Подождите… секунду…

Она нахмурилась. На заднем плане слышался какой-то шум – то ли диспетчер подняла рацию слишком высоко, то ли трубка лежала рядом с приемником. До Рейни доносился треск статических разрядов и крики. Потом четыре четких и ясных хлопка. Выстрелы…