Вожак ощутил, что все его мышцы начинают гореть от боли, как если бы он вдруг вздумал искупаться в зараженных водах мира железных людей.

Он зарычал, понимая, что жжение только усиливается, что его обнаженная плоть совсем не приспособлена к свету этого странного солнца. По телу стали расползаться черные пятна, растекающиеся, точно капли нефти в воде. Боль становилась невыносимой, и предводитель бескожих закричал, когда его пальцы случайно сковырнули одну из пузырящихся отметин и из ранки брызнула липкая сукровица.

В мире железных людей солнце излучало отчаяние и безнадежность, но это… это светило причиняло боль.

Бескожие завыли, вонзая когти в собственные тела, силясь понять, что же с ними происходит. Их крики становились все более жалобными, пока палящий свет сжигал их, и вожак зарычал в гневе и ранящем осознании того, что его предали.

Этот мир вовсе не был хорошим. Он должен был сразу понять это, но позволил себе забыть, что вся вселенная ненавидит их.

Даже солнце мечтало убить его людей.

— Племя! — взревел вожак. — Назад! Возвращаемся в тень!

Он повернулся спиной к смертоносному солнцу и бросился бежать, чтобы укрыться под защитой деревьев, но даже там обжигающий свет находил их, пробиваясь сквозь кроны острыми лучами, словно пытающимися разрезать незащищенную плоть их тел. Бескожие смотрели на своего вождя в надежде на спасительный совет, которого он не мог дать.

Это вовсе не была лучшая жизнь… не для таких, как они.

Несчастные орали от боли и били себя кулаками в грудь, и сам вожак выкрикивал в небеса проклятия. Через листву он увидел высокий скальный выступ — почти отвесную темную каменную плиту, с которой обрушивались многочисленные водопады.

На фоне общей ее черноты предводитель бескожих заметил заплату еще более черную — выемку в поверхности плиты — пещеру.

— Племя должно бежать! — закричал он. — Убежище в скале! За мной!

Не оглядываясь и не пытаясь проверить, следуют ли за ним остальные, вожак вырвался из жалкого укрытия, которое даровал лес, и побежал вверх по холмистому склону, направляясь к скале. Могучие ноги легко несли его вперед, позволяя перепрыгивать через огромные валуны; он даже сумел на время отвлечься от обжигающей боли, грозившей одолеть его.

Позади раздавались мучительные вопли, но предводитель слышал влажные, шлепающие шаги и скрежет деформированных костей, трущихся друг об друга, — племя бежало следом.

Черные волдыри продолжали вздуваться на теле, пока он бежал, но вожак заставил себя не обращать внимания на боль, всецело сосредоточившись на том, чтобы добраться до спасительной прохлады в темноте пещеры. Наконец он перелез через последний валун и, сбавив скорость, скользнул в тень. Жжение прекратилось, но все его тело по-прежнему было пронизано всепроникающей болью.

Он оглянулся, чтобы увидеть, как самые быстрые из его соратников завершают безумный марш-бросок к пещере, завывая и скрежеща зубами. Вождь бескожих остановился, чтобы проследить за тем, как остальные проделают тот же полный страданий путь через открытое пространство под золотым солнцем, с каждой секундой все сильнее обжигающим и заставляющим чернеть их плоть.