После того как жена сделала ему укол, дон Сабас облокотился о стол и спрятал лицо в ладонях. Полковник не знал, куда себя девать. Женщина выключила электрический вентилятор, поставила его на сейф и пошла к шкафу.

— Зонтики почему-то напоминают мне о смерти, — сказала она.

Полковник её не слушал. Сегодня, чтобы встретить почту, он вышел из дому в четыре часа, но дождь заставил его укрыться в конторе дона Сабаса. Когда загудели катера, дождь всё ещё лил.

— Все представляют себе смерть в виде женщины, — продолжала жена дона Сабаса. Она была выше своего мужа, плотная, с волосатой бородавкой над верхней губой. Голос её походил на жужжание вентилятора.— А я вижу её совсем не так… — Она закрыла шкаф и обернулась, пытаясь поймать взгляд полковника. — Мне кажется, что она похожа на животное. С копытами.

— Возможно, — согласился полковник. — Чего только не бывает на свете.

Он думал о том, что почтовый инспектор в клеёнчатом плаще, наверно, впрыгивает сейчас на катер. Уже месяц, как полковник сменил адвоката, и теперь у него были основания надеяться на ответ. Жена дона Сабаса продолжала говорить о смерти, пока не заметила, что полковник её не слушает.

— Кум, — сказала она, — вы чем-то озабочены?

Полковник оторвался от своих мыслей.

— Да, кума. Я думаю, что уже пять, а петуху до сих пор не сделали укол.

Женщина была поражена.

— Укол петуху, словно он человек! — воскликнула она. — Какое кощунство!

Терпение дона Сабаса иссякло. Он поднял побагровевшее лицо и приказал жене:

— Закрой рот хоть на минуту. — Она и в самом деле закрыла рот руками. — Ты уже полчаса надоедаешь куму своими глупостями.

— Вовсе нет, — запротестовал полковник.

Женщина хлопнула дверью. Дон Сабас вытер шею платком, надушенным лавандой. Полковник снова подошёл к окну. Дождь всё не унимался. Курица на длинных жёлтых ногах пересекала пустынную площадь.

— Петуху действительно делают уколы?

— Действительно, — сказал полковник. — На будущей неделе начнутся тренировки.

— Это безрассудство, — сказал дон Сабас. — Такие вещи не для вас.

— Согласен, — сказал полковник. — Но это не причина, чтобы свернуть петуху шею.

— Глупейшее безрассудство, — повторил дон Сабас, направляясь к окну. Его тяжёлое дыхание напоминало звук работающих мехов. А взгляд вызывал у полковника жалость. — Послушайте моего совета, кум, — сказал дон Сабас. — Продайте вы этого петуха, а то будет слишком поздно.

— Никогда не бывает слишком поздно, — сказал полковник.

— Будьте благоразумны, — настаивал дон Сабас. — Вы можете убить сразу двух зайцев: во-первых, избавитесь от всех этих забот и хлопот, а во-вторых, положите в карман девятьсот песо.

— Девятьсот песо! — воскликнул полковник.

— Девятьсот песо.

Полковник поразмыслил.

— Вы думаете, мне дадут за него такие деньги?

— Я не думаю, — ответил дон Сабас. — Я совершенно уверен.

С такими крупными суммами полковнику не приходилось иметь дело с тех пор, как он сдал казну революционной армии. Когда он вышел из конторы дона Сабаса, то вновь ощутил сильную боль в животе. На почте он направился прямо к инспектору.

— Я жду срочное письмо. Авиапочтой.