Усенков чувствовал, как его встретили, но старался быть объективным: несмотря на всю свою стервозность, он видел и рабочее нутро этого дела.

Ералаш в РУВД был полный! Вскоре большинство приехавших устали и потихоньку стали разъезжаться – рассказывать, как они устали. Те, кто должен был работать, – остались работать, обессиленные, но оперевшиеся друг на друга. Яблонская тоже осталась, она сама писала бумажки, бумаженции и бумажищи.

Токарев-старший крепился и старался не орать. Один раз, когда что-то не сработало в телефоне, Артем увидел, как дрогнуло лицо отца, – и он даже испугался, что Василий Павлович заплачет. Яблонская тоже заметила, как заходил его кадык, она схватила Токарева-старшего за рукав и вытащила в коридор.

– Ты успокойся, успокойся, – донеслось до Артема. – Скоро ты хоть одно, хоть масясенькое доказательство найдешь в отношении убийцы, установишь его, и я гарантирую – он будет сидеть! Я тебя дома буду ждать, ты выспишься…

– Спасибо, Ларка…

И до Артема донесся звук поцелуев. Токарев-младший только головой покрутил. На Артура Артем вообще старался не смотреть – Тульский словно состарился сразу на несколько лет, лицо его посерело, и только глаза горели каким-то жутковатым огнем. Постороннему человеку он бы показался полубезумным.

Надо сказать, что в такие часы в отделе УРа видимая обстановка кажется полнейшим бардаком и абсолютной бессмыслицей. Бродят какие-то друг друга не знающие люди. Заходят то ли посторонние, то ли свои, что-то говорят, забирают или приносят какие-то бумаги. И никто, поверьте, никто не спрашивает:

– А кто это?

Раз ходят, значит, надо. Задержанные и свидетели объясняют по нескольку раз одно и то же, потом начинают путаться. В этом хаосе на самом деле и заложен некий непознанный порядок, невидимый постороннему.

– Лаптев! Лаптев!!! Это что за хрень у меня на столе?! – кричал Василий Павлович, отшвыривая от себя документ, присланный из УВД города Махачкалы.

– А это их ответ! – махал рукой Лаптев.

– Ответ на что?! «На ваш запрос сообщаем, что установлено место проживания матери и трех сестер разрабатываемого в Шалинском районе…» Что это?

– А это я им посылал… Просил установить ближайших родственников парня одного… Мысль была про него… Они установили. А так как я не написал, чтобы сообщили… я-то думал, что само собой… так они и не отписали… Ай – горы! По-своему мыслят. Я им теперь напишу, чтобы сообщили то, что установили…

– Сергей… Сергей! Ты сам-то себя слышишь?

Боцман начинал гоготать:

– Терпение, мои мальчики, и ихтиозавры станут нашими!

В такой атмосферке произойти может что угодно…

В коммуналку к Токаревым несколько раз прибегал сотрудник – кому-то звонил из коридора, вроде Василию Павловичу. Первый раз принес какую-то папку. Потом ее же забрал. Потом снова приходил, звонил в РУВД и переспрашивал про какие-то фотографии. Привыкшая к таким делам соседка Дарья Ивановна плюнула и ушла на кухню. А сотрудник совершенно спокойно отпер дверь в комнату Токаревых и провозился там около трех минут. Потом ушел. Все просто…

К трем часам ночи, когда все выдохлись окончательно, Василий Павлович дал отбой: