— Милорд, я получил истинное удовольствие, наблюдая ваш пилотаж. До войны мы никогда не пропускали ни одной выставки в Фарнборо! Скорей бы кончилась война. Я надеюсь вас увидеть сегодня у нас в 5 часов! — Я наклонил голову в ответ. Королевская чета пошла к машине. А возле меня оказался Черчилль, который внимательно осматривал мой костюм.

— Сэр Эндрю, для чего это?

— Помогает при перегрузках во время исполнения фигур или в воздушном бою.

— У меня есть много вопросов к вам, милорд. Как я понимаю, вы прибыли со специальной миссией, не правда, ли?

— Да, господин премьер.

— Вас не затруднит прибыть ко мне на Даунинг-стрит через час?

— Мне ещё надо переодеться после полётов.

— Хорошо, через два часа, милорд.

Пётр показывал машины вчерашним лётчикам и давал разъяснения, а я переоделся и поехал к Черчиллю.

Черчилль принял меня в своём кабинете. Я передал ему несколько писем Сталина, и, пока он их читал, рассматривал его кабинет. Несколько темноватый, с отделанными дубом стенами, дубовой же мебелью, он казался маленьким из-за просто гигантских кресел и стульев. Но учитывая физические размеры премьера, и вечный запах его сигары, как нельзя лучше подходил ему.

— Как я понял из письма вашего премьера, вам поручено провести предварительные переговоры о послевоенном устройстве Европы, сэр Эндрю?

— Не совсем так, хотя это и входит в те инструкции, которые я получил от товарища Сталина. Товарищ Сталин обеспокоен поисками мира, которыми озадачился Гитлер. Он даже нам прислал предложение о перемирии.

— Вот как!

— Товарищ Сталин поручил мне передать вам его озабоченность этими вопросами. Он считает, что нам следует воздержаться от необдуманных шагов, могущих иметь необратимые последствия. Наша цель, которую мы преследуем в этой войне, это уничтожение фашизма и нацизма, денацификация Германии и Италии, и невозможность, в будущем, возрождения этих правых течений, где бы то ни было. Особенно в Европе. Других целей мы не имеем. Хотелось бы обратить ваше внимание на то обстоятельство, что Советский Союз ни в одной из захваченных стран, в течение этой войны, не ввёл иных государственных форм правления, кроме существовавших.

— А Болгария?

— Там произошёл дворцовый переворот. Наших войск на территории Болгарии не было. Новое правительство объявило войну Гитлеру и пропустило наши войска для освобождения Югославии и Греции.

— А Литва, Латвия и Эстония?

— В результате выборов победили компартии этих стран и через парламенты присоединились к Советскому Союзу.

— Но без ваших войск этого бы не произошло!

— Все три государства были полицейскими государствами. С жесточайшей цензурой. Как только цензуру отменили, так местные компартии и победили. Мы не вмешивались в эти процессы, но и не препятствовали им. Мы готовились к войне. Режимы этих стран были профашистскими. Это угрожало нам свободным приближением к нам войск Гитлера. Это нас не устраивало, слишком близко к границам находился важнейший, в промышленном отношении, город Ленинград. И, милорд, позвольте напомнить вам, что мы присоединились к объединённым нациям тогда, когда уже начал сыпаться фронт в Африке.