— Тогда кто же совершил подмену?

— Неразрешимая загадка. Решить ее я не могу.

Пластов откланялся, уже от дверей квартиры спросил:

— Кстати, Василий Васильевич, какой фирме может принадлежать эмблема — трезубец на фоне шестерни?

— Понятия не имею… Но можно посмотреть в конторе — там есть все каталоги. Или спросить Гервера, он наизусть знает все эмблемы.

— Похоже, фирма с этой эмблемой недавно приобрела пустырь рядом с вашим заводом.

— Вряд ли такое возможно. Мы пытались как-то оформить купчую, нам было отказано.

— И тем не менее какая-то фирма этот участок земли приобрела. Перед самым пожаром, причем сделка была оформлена скрытно.

— Действительно, непонятно. Впрочем, наверное, вы в этом разбираетесь лучше…

— Василий Васильевич, кроме нас, никто не должен об этом знать. Это очень важно для меня как для адвоката. Условились?

— Хорошо, раз никто не узнал, никто и не узнает. Насчет же эмблемы — сегодня постараюсь выяснить, что это, и сообщу вам.

Простившись с Субботиным, Пластов поехал домой. Хржанович, пришедший точно к обеду, принес новость: денежный перевод на имя Ермиловой был отправлен шестого июля с Василеостровского почтового отделения. Таким образом, история с исчезновением Ермилова становилась еще запутанней.

К вечеру позвонил Субботин: эмблема принадлежит немецкой промышленной фирме «Шуккерт и K°» с отделениями в Берлине и Данциге. Об этом ему сообщил Гервер; Гервер же сказал, что месяц назад эта фирма открыла в Петербурге, на Невском, 42, свое представительство.

Сойдя на Моховой и отпустив извозчика, Пластов пошел к подъезду, вдруг услышал шепот:

— Арсений Дмитриевич… Арсений Дмитриевич, осторожней… Тсс… Тише!

Повернулся — Хржанович; смотрит, высунувшись из арки. Вот махнул рукой: сюда!

— Что случилось? Вадим?

Хржанович втащил его в подворотню, зашептал:

— Не входите в подъезд, они могут быть там…

— Кто — они?

— Не знаю… Их двое, они уехали… Но вдруг у них сообщник?

— Какой сообщник?

— Они подъехали на автомобиле. Черный «фордзон».

— Ну и что? Спрашивали меня?

— Нет, но я вошел в подъезд, услышал, как один сказал: «Может, подождем?», второй ответил: «Ничего, от нас все равно не уйдет». Я подумал, что это о вас.

— Что дальше?

— Я сделал вид, что поднимаюсь. Они прошли вниз. Одни из простых, коренастый, второй похож на такого петербургского гуляку.

— Гуляку?

— Да, в спортивном пиджаке и котелке. Высокий, лет тридцати. Вышли, я остановился и услышал, как отъехал автомобиль.

— Почему ты решил, что кто-то остался наверху? Они говорили об этом?

— Давайте на всякий случай походим? Рядом, по Моховой?

— Зачем?

— Пожалуйста. На всякий случай.

— Глупо. Впрочем, если хочешь — изволь.

Они двинулись по Моховой. Пластов подумал: кажется, «гуляка» похож на того, кто следил за ним на Съезженской. Поймал себя на мысли: сейчас его больше волнуют не эти двое, а то, с какой редакцией связан Коршакеев. Шел одиннадцатый час, прохожих было довольно много, идущий рядом Хржанович хмыкнул:

— У вас нет пистолета?

— Нет, он мне и не нужен.

— Но разрешение, как у адвоката? Слушайте — купите пистолет. Рано или поздно эти двое до вас доберутся… Это были явные бандиты.