Никки дрессировал его с помощью старого шелкового чулка, набитого перьями цесарки. Он обучался этому делу так же быстро, как и сам щенок. Казалось, у него был особый подход к собакам и лошадям.

Это у него в крови, удовлетворенно подумала Сантэн. Он настоящий Кортни, несмотря на свое имя и причудливый испанский титул. Ее мысли перекинулись на других членов ее семьи, семьи Кортни.

Завтра Шаса и Эльза Пинателли венчаются в маленькой церкви, построенной когда-то для рабов и с такой любовью отреставрированной Сантэн. Это станет одним из самых грандиозных бракосочетаний на мысе Доброй Надежды, по крайней мере, за последнее десятилетие. Гости съезжаются со всех концов света: из Англии, многих европейских стран, Израиля, Америки.

Еще совсем недавно Сантэн, разумеется, предпочла бы сама расписать по минутам всю свадебную церемонию и лично проследить за всеми приготовлениями. Теперь же она с легким сердцем препоручила это Белле и Эльзе Пинателли.

«Пусть сами со всем разбираются, — твердо сказала она себе, — а у меня и так полно забот с моими розами, собаками и Никки».

Она думала о Белле. Та была примерно наказана и глубоко раскаялась в содеянном, но Сантэн до сих пор не была до конца уверена, что они поступили правильно. Она долго и мучительно спорила с собой и Шасой, прежде чем все-таки согласиться не выдавать внучку и защитить ее от наихудших последствий ее предательства и справедливого гнева закона.

И тем не менее, ей надлежит в полной мере искупить свой грех, мрачно думала Сантэн, в который раз пытаясь оправдать собственную снисходительность. Отныне вся жизнь Изабеллы будет посвящена тому, чтобы хоть как-то загладить свою вину. «Всю жизнь она будет в неоплатном долгу перед каждым членом из своей семьи и перед всеми людьми, живущими в нашей прекрасной стране, которую она предала. А я уж позабочусь о том, чтобы она выплатила эти долги полностью и с процентами», — решительно подумала Сантэн и вновь повернулась к своим питомцам; на ее глазах щенок отыскал набитый перьями чулок, который Никки спрятал в камышах ниже по течению, и торжественно доставил его своему юному хозяину, победоносно размахивая длинным шелковистым хвостом, как боевым знаменем.

Наконец, мальчик и собака вернулись к ней и вдвоем уселись у ее ног; Никки обнял щенка голой загорелой рукой за шею и ласково прижал к себе.

— Ну что, ты уже решил, как его назвать? — спросила Сантэн. Ей понадобилось почти два года на то, чтобы пробить стену отчуждения между собой и ребенком, но сейчас она чувствовала, что ей все же удалось окончательно завоевать его доверие и заставить его забыть Адру и всю прежнюю жизнь.

— Да, бабушка. Я назову его Двадцать Шесть. — Английский Никки намного улучшился с тех пор, как она устроила его в частную школу Вестерн Провинс.

— Очень необычное имя. Почему ты выбрал именно его?

— У меня когда-то была другая собака и ее звали Двадцать Шесть. — Впрочем, от тех времен у Никки остались весьма смутные воспоминания.

— Что ж, это веская причина — и имя просто замечательное. Денди Двадцать Шесть из Велтевредена.