— Давай, Паша, не будем о грустном… Теперь ты видишь: преступники книжки стали читать. И методами, описанными в детективах, пользуются. Пора и тебе что-нибудь, кроме «Советского спорта», прочесть. Хотя бы ту же Кристи….

Синичкин пренебрежительно махнул рукой:

— Враки все это. Твоя Элька книжек начиталась, намудрила — поэтому ее и разоблачили. А дала бы мужу скалкой по башке, может, и обошлось бы: аффект, то-се…

— Ученье — вот чума; ученость — вот причина, — усмехнулась Римма.

— Опять ты со своим Пушкиным, — поморщился Синичкин.

— Это не Пушкин, а Грибоедов!

— Тем более, — припечатал твердолобый Павел. 

Реконструкция реальных событий.

Имена, фамилии, псевдонимы действующих лиц и географические названия изменены.

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности! Агент «Оракул» вышел в заданную точку! Встреча состоялась!

— Вольно, вольно, сержант. Продолжайте наблюдение.

Четверо сидели у костра. Ночь предстояла долгая.

На многие километры вокруг — ни человека, ни жилья. Ни огонька, ни отсвета фар. Ни единого звука, порожденного цивилизацией. Только ветер шумит в кронах деревьев, откуда-то издалека доносится шум горного потока, да в дебрях леса звучат порой голоса его исконных ночных обитателей: вдруг заухает сова, заплачет шакал, засопит, завозится ёж… Горный воздух обморочно чист и свеж, а иссиня-черное небо над головами усыпано мириадами разнокалиберных звезд.

Всполохи разгоревшегося костра ясно высвечивают лица и фигуры сидящих подле него людей. Даже по их позам ясно, что они — не ровня друг другу, они встретились здесь не случайно и не праздно, их собрало дело, а вот какое — пока бог весть…

Один, самый старший, расположился у огня уверенно, по-хозяйски. Живой свет пламени высвечивает его худое морщинистое бритое лицо. В руках у него длинный прут, которым он временами поправляет горящие ветки — словно архитектор строит костяк костра. На голове его сванская шапочка, на плечи накинута бурка, ноги в мягких разношенных сапогах, рядом на земле — большая пастушья сумка. Но он не горец, он настоящий русак, с правильными, благородными чертами лица. На первый взгляд старик занят только очагом, весь сосредоточен на его горении — однако нет-нет да и оглядит тех, кто сидит напротив, и тогда его умные черные глаза вспыхивают пронзительным огнем; взгляд их трудно вынести.

— Вы искали меня, — наконец говорит он глубоким звучным голосом. — Зачем?

Трое других переглядываются. Двое молодых мужчин и одна юная женщина. По их позам и жестам, неуверенным, настороженным, слегка опасливым, можно сделать вывод, что они здесь гости. Они не знают, чего им ждать от нынешней встречи. Одежда их запылена, видимо, они совершили долгий путь. Одеты они так, как в представлении горожан следует наряжаться в дальние походы и вылазки в горы: все трое, даже девушка, в спортивных брюках, заправленных в шерстяные носки. Стопы защищают тяжелые ботинки, торсы прикрывают непромокаемые куртки. На траве лежат два вещмешка и брезентовый рюкзак. А вот с головными уборами у путников разнобой: самый молодой — в кепке с длинным козырьком, тот, что постарше, — в шляпе, а девушка — в войлочной панаме с широкими полями.