— Ильич, я изобрел живую и мертвую воду! Это препараты, полученные на основе человеческой крови...

— Ну-ну... Доктор, я давно вышел из того возраста, когда верят в сказки.

Но Богданов, горячась и брызгая слюною, принялся уверять, что это вовсе не сказка, а современнейшее научное достижение; можно называть изобретенные им снадобья как угодно, но суть их действия заключается в следующем: «мертвая вода», если ее выпить, замедляет все реакции в организме до такой степени, что человек внешне выглядит как труп и не испытывает абсолютно никаких физиологических ощущений, но при этом остается жив, хотя и без сознания.

— Жаль, что я не сделал этого изобретения раньше, — прибавил он. — Тогда бы с Бауманом не получилось такого конфуза.

— Да уж...

— Кроме того, — сказал радостно Богданов, — «мертвая вода» оказывает эффект омоложения и оздоровления.

— Угу, — буркнул Ленин. — Много радости от вашего омоложения, ежели так и будешь лежать бесчувственной колодой.

— Вы меня не дослушали. Вы выпьете «мертвую воду», вас похоронят...

— Спасибочки!

— Да перестаньте же меня перебивать, невежа вы этакий! — воскликнул выведенный из терпения ученый. — Врачи констатируют смерть, вас похоронят, произнесут речи... А я потом вытащу вас из гроба и дам выпить «живой воды». Вы сразу очухаетесь и будете как новенький — на двадцать или даже двадцать пять лет здоровей и моложе прежнего. И пойдете себе спокойно, куда вам вздумается. Между прочим, не исключено, что вы сделаетесь бессмертным; этого я пока проверить не мог, ибо всего несколько месяцев тому назад сделал свое открытие.

— Так вы... вы уже проверяли ваши зелья?

— Да; на кошках, — ответил доктор.

— На кошках!

— Старая, дряхлая, двенадцатилетняя кошка, которую я едва живою вырвал из рук Кобы, превращается в резвого котенка! Бегает и играет! У нее даже заново вырос хвост!

— Хвост — это, конечно, впечатляет... — пробормотал Ленин. — Но, доктор, я-то не кошка...

— Физиологические реакции всех млекопитающих однотипны. Вы же верите в теорию Дарвина?

— Да чорт ее знает, — отвечал Ленин. После того, как ему явился призрак Троцкого, он из материалиста превратился в убежденного агностика и сомневался во всем — иногда даже в собственном существовании. — Знаете что, Богданыч? Я пока не готов. Давайте как-нибудь по-простому. Воду свою на ком другом опробуете, а уж я найду способ уйти...

— Я рабочий, — повторял рабочий. — Я кузнец. Кузнец, Ильич!

Вероятно, им сказали, что Ленин глух. Идиоты! Рабочую делегацию допустили к нему только для того, чтобы рассеять слухи о его болезни и пресечь панику. Поговаривали, что Ленин неизлечимо болен, утратил рассудок, а без него все покатится в тартарары! Рабочие всегда полагали, что пока Ленин жив — им ничего не угрожает. Первая такая паника прокатилась по России, когда в него стрельнула бедная глупышка Фанни — дай бог ей здоровья и счастья в личной жизни... Рабочие тогда настолько перепугались, что ему, еще бледному от ранения, пришлось, дабы их успокоить, вторично выступить у Михельсона и рассказать анекдот с того самого места, когда его прервал выстрел.