— Не относятся, это стандартные комические галлюцинации.
— Космические?
— Комические. От слова «кома». В общем галлюцинации.
— Я так и понял. А как шофер?
— Он-то как раз жив остался, весь удар пришелся на тебя — мы тебя пытались по кускам собрать.
— Ну я вроде цел…
— Ну теперь-то понятно цел. А то, что в простыне завернуто… Да, не повезло тебе, парень.
— Компьютеры хоть целы? — я представил себе лицо начальника, старого доброго Михалыча, когда тот узнает обо всем…
— Это я не знаю, — сухо сказал врач. — Меня-то там не было. Ладно, извини, нам пора — уже утро, мы десять часов с тобой возились.
— А что мне теперь делать?
— Ну ты посиди пока в коридоре, сейчас придет агент из похоронного бюро все оформлять, он тебе расскажет как и что. Мы уже сообщили. Сообщили, Светлан?
— Угу, — кивнула одна из медсестер, стараясь на меня не глядеть.
Я вышел в коридор и сел на коричневую больничную банкетку. Мимо две медсестры провезли каталку с мои телом и скрылись. Вошла какая-то пожилая женщина в тренировочном костюме и с клюкой, села рядом.
— Вы на рентген? — спросила она.
— Да нет, я только что умер.
Женщина внимательно меня оглядела и смутилась.
— Простите, я плохо вижу.
— Да нет, ничего, ничего.
Женщина замолчала. Было видно, что ей так и не терпится засыпать меня вопросами. Наконец она не сдержалась:
— А, скажите, молодой человек, как ваши родители?
— Что родители?
— Как они отнеслись?
— Они еще не знают, судя по всему. Меня только ночью привезли. Мать конечно жалко. Отец у меня более крепкий, а мать жалко.
— А, извините меня за вопрос, но…
— Авария. Автокатастрофа. Да вы не стесняйтесь, спрашивайте, мне все равно пока делать нечего — жду похоронного агента.
Тут как раз в коридор вышла медсестра — какая-то другая, толстая:
— Эй, молодой человек, нежилец! Что вы тут сидите? Пойдемте в похоронную.
Я кивнул пожилой женщине и пошел по коридорам за медсестрой. Определенно, во всем теле была какая-то прозрачность. Наконец мы спустились в какой-то полуподвальный коридор и пришли к строгой темной двери с надписью «похоронная». Золотые буквы местами поистерлись, но в общем дверь производила впечатление торжественности. Мы вошли. За столом сидел пожилой человек в очках и что-то писал.
— Садитесь, — кивнул он мне.
Медсестра вышла. Я сел на стул и огляделся — это был самый обычный кабинет: стол, шкаф с карточками. Если не считать плаката: «Нежилец, ты уйдешь, но память останется».
— Имя, фамилия? — вопросил человек.
— Галкин Аркадий Себастьянович. 21 год. Холост.
— Не торопитесь. Так, 21. Когда с вами случилось это?
— В смысле — скопытился?
— Молодой человек, не паясничайте пожалуйста. У меня работа, у вас конец жизни, давайте относиться без этих глупостей.
— Десять минут назад.
— А… — человек склонил голову и одобрительно изогнул бровь, что-то помечая. — Так, вам известны ритуалы?
— Ну конечно, в общих чертах… А так — не совсем. То есть я как-то не готов был… не знал что так будет. В общем совсем не известны.
— Вы что, не прочли информацию на нашем стенде в коридоре?
— Нет, а надо было?
— А как вы думаете? Это для кого все писалось?