Наше общение с Лерой и Максом сводилось к скайпу, СМС и телефонным звонкам. Но как же невыносимо мало мне было этих крупиц нашей близости. И это несмотря на то что мы созванивались ежедневно, разговаривали по часу, а с ребенком бывало и дольше, но сей факт нисколько не облегчал ожидание, а лишь усугублял его. Одиночество давило железобетонной плитой.

Домой совсем не хотелось возвращаться, там все напоминало о них. За какой-то ничтожный промежуток времени это помещение перестало быть лишь моим. Но сложнее всего было заставить себя заходить в нашу с ней спальню, теперь я ее иначе и не называл, только так: наша спальня… Наша квартира…

Первая же ночь после их отъезда расставила все на свои места, ясно давая понять, что без Леры ночевать там больше не смогу. И я перебрался в комнату, которую облюбовал сын, но при этом менять постельное в спальне домработнице запретил, даже если ей это и показалось странным, то она никак не отреагировала, лишь утвердительно кивнула, что поняла меня и приняла информацию к сведению.

Когда же мне становилось совсем невмоготу, вот тогда я и отрывался… Заходил в эту чертову спальню и ложился с той стороны, где обычно раньше спала Валерия, утыкался лицом в подушку и дышал… Только здесь я и мог дышать нормально, полной грудью. Понимал всю дикость происходящего, но ничего не мог с собой поделать! Словно псих повторял это из раза в раз.

Даже не верится, что когда-то я кайфовал, просыпаясь один. Сейчас же хотелось выть, открывая утром глаза в квартире и не слышать никаких звуков. Вакуум. Тишина била по нервам. Завтракал я теперь где угодно, но не дома, в принципе, как и обедал и ужинал тоже.

Мой распорядок дня был больше похож на бег ошалелой белки в колесе. В офисе сотрудники уже начали шарахаться и по возможности избегать со мной встреч, так как объем работы у них вырастал в несколько раз, после нашего с ними общения. Кирилл тоже был "счастлив" обзавестись дергающимся глазом и нервной женой, но он последовать примеру подчиненных не мог, в силу своего положения и занимаемой должности. Понимал, что загоняюсь сам и тоже творю со своими сотрудниками, но остановиться не мог.

Мой секретарь Светлана смотрела на меня с жалостью, правда, пыталась это делать так, чтобы я не видел, но не всегда у нее это получалось. По утрам приносила из дома различную выпечку и подкармливала, как брошенную на произвол судьбы животинку. Неужели я настолько жалко выгляжу?

Я никак не мог взять в толк, когда она успевает еще и готовить, ведь мы практически перешли на круглосуточную работу. Но меня "успокоили", что разносолы — это не ее рук дело, а бабушки стараются баловать внуков, ну и мне перепадает по остаточному принципу, так как у Светланы не то, что на готовку нет времени, она детей практически не видит. После этой фразы проснулась наконец- то моя почившая совесть, я стал Свету отпускать раньше. Если меня никто не ждет дома, то это не относится к другим людям.

На работе практически жил. Проекты, объекты, заказчики, подрядчики и многие другие составляющие звенья строительной цепи приходилось контролировать лично. Так как большинство выигранных нами тендеров на это полугодие оказалось с новыми заказчиками, и выходили далеко за пределами города Москвы. Приходилось часть лично посещать объекты, решать наболевшие вопросы. Непомерные требования, нестабильное финансирование и ситуация начала складываться таким образом, что приехать к ним в обещанные сроки не получалось никак. Я просто не мог бросить все на Кирюху, он один не вывезет…