Саабер выглядел словно сама сдержанность и рассудительность:

— Не спеши, успокойся и хорошенько подумай. Танцы без тебя не начнутся. — При этом он сделал незаметный для его приятелей жест господину дворецкому, который имел дар замечать подобные жесты от кого надо в любом месте и в любом столпотворении, — И вспомни хоть какое-то ее увлечение, желание, особый интерес.

— Есть! — воскликнул лейтенант во внезапном озарении, — Мне кажется, она очень любит танцевать. И музыкой она сильно интересовалась.

— Вот! С этой точки зрения к ним и присматривайся. Ищи отличия!

Совет оказался как нельзя правильным и своевременным. Миурти в течение последующих минут, похоже, и не моргал, настолько пристально следил за двойняшками. Совершенно одинаковые улыбки, плавные изящные жесты, движения бровей, ресниц, губ, даже блеск прекрасных глаз казался совершенно одинаковым. Зато направленность их взглядов и предметы их заинтересованности в чем-то неуловимо отличались. Вот одна из них непроизвольно посмотрела в сторону музыкантов. И это уже в который раз! И даже свое розовое ушко повернула в ту сторону, пытаясь уловить тихо льющуюся мелодию. Вот музыканты сделали паузу и стали подстраивать свои инструменты: одна изящная бровь дернулась кверху из-за отсутствия унисона. Потом та же бровь удовлетворенно вернулась на место, когда строй инструментов пришел в норму.

Тогда как ее сестра, похожая на нее словно вторая капля чистого, ограненного бриллианта, смотрела куда угодно, на кого угодно, но только не на музыкантов.

И в тот самый момент молодой лейтенант четко осознал, кто именно из них Катерина. Не спуская с нее взгляда и ужасаясь только одной мысли, что сейчас девушки поменяются местами, Миурти двинулся вперед, словно находясь под гипнозом. При этом довольно бесцеремонно кого-то оттолкнул с пути сам, кого-то успел отодвинуть все понявший Смел, кое-кто тоже сообразил и оттянул за рукав своих соседей, мешающих пройти молодому герою. И подойдя к трио, так и продолжая впиваться взглядом только в одну из девушек, он с уверенностью, граничащей с безумством, твердо выговорил:

— Катерина, ты обещала мне первый танец. Прошу!

И подал ей руку. Совершенно одинаково обе девушки сложили ладошки вместе, до жути сходно нахмурились, потом зеркально переглянулись, потом еще больше распрямили и так прямые спины, еще выше приподняли подбородки, а уголки их губ одинаково дрогнули в оценивающей улыбке. Миурти уже прощался с последней надеждой, когда правильно определенная им Катерина положила в его ладонь свои пальчики и покладисто промурлыкала:

— Ну ладно, раз обещала, — И тут же добавила: — Но ведь танцы еще не начались?

Не успел ее вопрос-утверждение еще прозвучать до конца, как общий шум перекрыл голос главного распорядителя:

— Первый танец!

И грянула музыка.

До первой рыбацкой деревушки мы с Леонидом добрались через два часа взмыленные, почти обессиленные от быстрого бега в рваном темпе. Да еще и шеи у нас болели: чуть ли не каждые двадцать секунд по очереди задирали голову вверх и просматривали кусочки неба в просветах листвы. Лес в этих местах был уже не такой густой, и мы очень опасались нападения зловонных кречей, которые могли свалиться сами или сбросить камень на голову в любую минуту.