Остаток ночи и почти весь день Роман проспал, хотя больше всего это состояние походило на глубокий обморок. А теперь он сидел за кухонным столом напротив матери, и в карманах его костюма не было ничего, кроме записной книжки, расчески, паспорта и ключей. «Кстати, ключи надо выложить, – подумал Роман. – Они мне больше не пригодятся».

Стало до слез жаль себя, а вот мать, как ни в чем не бывало тараторящая какой-то вздор, вызывала только глухое раздражение.

«Вещи ей наверняка разрешат забрать, – размышлял Роман, разглядывая плохо закрашенную седину в волосах матери. – У нее есть сестра в Ростове, значит, найдет куда приткнуться. А я? Неужели придется бомжевать, рыться на помойках, ночевать в подвалах? Глупо надеяться, что мне простят двенадцать тысяч».

Вздохнув, Роман посмотрел на часы и обнаружил, что до 18.00, когда истекал срок погашения займа, осталось несколько минут. В фирме, где Роман получил деньги, ему было сказано, что опоздание будет засчитано ему как поражение и новые владельцы не замедлят явиться по его бывшему адресу для вступления в права собственности. Сколько времени понадобится энергичным, физически развитым молодым людям на сборы? Да считанные минуты, ответил себе Роман. А от фирмы до его дома рукой подать. Пора было уходить. Абсолютно не хотелось присутствовать при неприятной сцене, которая станет для матери настоящим шоком. Бессмысленные вопросы, слезы, выяснения отношений… Нет, Роман не собирался участвовать в этой пошлой мелодраме.

Он встал и сказал с мягкой, чуточку смущенной улыбкой:

– Мне пора, мама.

– Какая хорошая у тебя улыбка! – воскликнула мать. Она тоже встала, приблизилась к сыну и провела ладонью по его гладко выбритой щеке. – Знаешь, когда ты улыбаешься, то становишься ужасно похожим на Жерара Филипа, кумира моей молодости. Он играл в фильме «Фанфан-Тюльпан», может, тебе приходилось его видеть?

– Да, – ответил Роман, постепенно отступая в прихожую, чтобы дело не дошло до тягостных объятий. – Его недавно в цвете сделали, очень красиво. Но все это ностальгические бредни, мама. Надо жить здесь и сейчас, я же тебе говорил. Время сейчас совсем другое, жестокое время. Не до тюльпанов. – Последнее слово он выдавил с натугой, потому что нагнулся обувать ботинки.

– А я не верю! – воскликнула мать. – Конечно, люди озлоблены, многие из них проявляют свои худшие черты… Но ведь надо видеть и хорошее, сынок. Когда я гляжу на тебя, мое сердце радуется. Да, сейчас тебе трудно, но рано или поздно ты добьешься всего, чего пожелаешь, потому что…

– У нас добьешься! – скривился Роман. – Головой об стенку!

– Не надо сгущать краски. Смотри в будущее с оптимизмом.

Роман бросил взгляд на часы, невесело усмехнулся и потрепал мать по плечу:

– Я рад, что ты у меня оптимистка. Так легче жить. А мне, пессимисту и цинику, пора.

Чмокнув мать куда-то возле уха, он оставил ее одну, догадываясь, что уже никогда не сможет посмотреть ей в глаза.

Предварительное знакомство и осмотр Элькиных достопримечательностей заняли в общей сложности девять с половиной минут, пять из которых ушло на ее раздевание.