– Очень жаль, – холодно сказала Полина Степановна. – Потому что в наших собственных интересах было бы поддерживать любые движения, которые могут ослабить наших врагов. А в том, что это наши враги, я более не сомневаюсь… хотя это все равно не помешает мне ценить романы господина Бальзака, музыку Моцарта или стихи Шелли.

– Полагаю, у вас будет достаточно времени, чтобы ими насладиться, – заметил министр. – Пока у нас нет для вас нового задания, так что вы можете отдыхать и набираться сил.

– Не премину воспользоваться советом вашего превосходительства, – отозвалась Полина. – Впрочем, у меня есть одна просьба, и я надеюсь, что выполнить ее не составит для вас труда.

Она положила на стол перед Чернышёвым незапечатанный конверт.

– Что это? – спросил министр.

– Донесение о вредоносной яме, обнаруженной мной на одной из дорог Минской губернии, – отвечала неподражаемая Полина Степановна. – Здесь изложены все обстоятельства, а также мои соображения, почему эту яму следует засыпать, и как можно скорее. Я сама из-за этой ямы едва не угодила в переплет, так что, если вы не хотите потерять своего особого агента…

– Я немедленно распоряжусь насчет ямы, – успокоил ее Чернышёв. – Раз вы говорите, что следует от нее избавиться, я верю вам на слово, Полина Степановна.

– Что ж, – сказала молодая женщина с улыбкой, – в таком случае я не смею больше беспокоить ваше превосходительство.

Она сделала очаровательный реверанс и шагнула к потайной двери.

– Что же касается бумаг, которые вы добыли у Сандерсона… – начал Чернышёв.

Он собирался объяснить Полине Степановне, что с ее стороны будет выгоднее хранить молчание о документах, удостоверяющих личность претендента. Однако его собеседница обернулась с самым непринужденным видом.

– Каких бумаг, ваше превосходительство?

– Тех, которые вы доставили, сударыня, – в некотором замешательстве ответил граф.

– Разве? – Полина Степановна сделала большие глаза. – Насколько я помню, я ничего такого не доставляла!

Вообще-то Чернышёву стоило гордиться сообразительностью своей сотрудницы, но, бог весть отчего, министру почудилось, что синеглазая плутовка смеется над ним, и он надулся.

– Не смею больше задерживать вас, сударыня, – довольно сухо промолвил он.

Когда Полина Степановна скрылась за дверью, министр позвал лакея, велел в течение четверти часа ни в коем случае его не беспокоить, после чего придвинул к себе подсвечник с горящей свечой, взял бумаги, которые доставила барышня с незабудковыми глазами, и принялся тщательно жечь их.

«Ну Константин Павлович! Ну удружил! Мало было историй при его жизни, так еще теперь… Главное, чтобы до государя не дошло. Это ему не то что не понравится – страшно даже представить, как он воспримет весть о том, что его брат был тайно женат, да еще оставил наследника, который пытался ему навредить…»

С Невы дул промозглый ветер. Было холодно, и с петербургского неба сыпал мелкий дождь. Владимир поморщился и поплотнее запахнул свою шинель.

– О чем думаешь, Владимир Сергеич? – спросил Балабуха.

– Да так, – вздохнул молодой офицер. – Надо было мне тогда все-таки разобраться с ним… по-свойски.