– Что ж, надо чистить рану, – медленно сказала Мери, оглядываясь в поисках своей торбочки. Её протянула, всхлипнув, Копчёнка. – Юлька, ты нож на огне прокали. А ему дай водки… если есть, целую бутылку. И какую-нибудь палку в зубы. И позови цыган, чтобы подержали его. Это будет очень больно.

– Не надо меня держать, – сквозь зубы сказал Митька. – А водки дай, – и, глядя в лицо Мери сощуренными презрительными глазами, чуть слышно спросил: – Рада теперь, княжна?

– Идиот, – так же тихо и холодно ответила Мери. И отошла, дав дорогу Копчёнке с бутылью мутного самогона.

Мери вернулась к своему шатру, когда уже смеркалось и с давно сжатых полей потянуло туманом. По табору зажглись костры, цыгане кучками сидели возле них и встревоженно толковали о том, что случилось сегодня. Меришка, Копчёнка и бабка Настя полдня не показывались из шатра, хотя до цыган постоянно доносились их взволнованные голоса. Возле костра Меришки хозяйничала насупленная Брашка, которая доварила кулеш, бухнула перед Семёном полную миску и тут же умчалась к Копчёнкиному шатру ждать новостей. Семён уже выскребал из миски последние ложки, когда жена вынырнула из тумана к костру – измученная, потемневшая, с заплаканным лицом.

– Что ты? Помер он, что ль, всё-таки у вас? – нарочито спокойно спросил Семён. Мери только отмахнулась. Проведя ладонями по лицу, тяжело опустилась на траву.

– Ты поел хоть?

– А то… Ну, что там? Что с ногой у него?

Мери, не отвечая, зажмурилась.

– Сенька, боже мой, Сенька, какой же он, право, дурак… – пробормотала она. – Его подстрелили где-то под Новочеркасском. Так он, вместо того чтобы идти в больницу, подался в другую губернию! В Воронеж! Боялся, что в новочеркасской больнице его сразу арестуют. Всё-таки пулевое ранение… А они там уже год ищут известного бандита по кличке Цыган!

– А чего ты ругаешься? – пожал плечами Семён. – Митька прав был. Дознались бы там, в Новочеркасске, комиссары, кто он есть, – сразу б в расход пустили. А так, пусть хромой – а живой. Так что, с ногой совсем худо?

– Не знаю… Ей-богу, не знаю, я же не врач! Надо же было ему сбежать недолечившись! – Мери тихо заплакала. – Я вычистила рану как могла… Он, чёрт такой, даже не крикнул ни разу… кажется, мне назло. Больше я ничего не могу сделать. Посмотрим, что будет дальше.

– Тебе его жаль, что ли? – глядя в огонь, спросил Семён.

– Мне жаль Копчёнку, – не сразу ответила Мери. – Если Митька помрёт, она…

– Вот не верю я что-то, что он помрёт, – буркнул Семён, поправляя палкой внезапно выстрелившие снопом искр угли. Рыжий всполох света окатил его хмурое лицо. – Такой вот завсегда выживет, хоть ты с ним что… И живи теперь с ним всю жизнь в одном таборе! Куда ему сейчас деваться? Кончилась воля воровская! Теперь до конца дней с Юлькиной шеи не слезет!

– Хочешь – мы с тобой уедем, – негромко сказала Мери. Семён резко поднял голову, в упор посмотрел на неё:

– Это что, планида у меня такая – всю жизнь из-за Мардо убегать куда-то?! Да пошёл он к чёртовой матери! Сам пускай валит подобру-поздорову!

– Куда ему теперь валить, сам же сказал… – вздохнула Мери. – Боже, как жалко Юльку…