По узкой лестнице вслед за Лизой Кирилл взмыл на второй ярус колокольни. Завалить бы этот проход мусором, создать пробку…

На втором ярусе оказалось чисто и совсем пусто. Кирпичный пол. Вверху – балки под колокола. Арки, открытые во тьму. Дощатая лестница вела на последний ярус колокольни. Из этой лестницы Лиза выломала две нижние ступеньки и принесла их Кириллу.

Кирилл промахнул взглядом по аркам. Восемь. Они начинались почти от пола, и посерёдке, как перила, их перехватывали кованые железные тяги. Кирилл выглянул из одной арки, навалившись животом на тягу. Спрыгнуть вниз – и бежать к дому Шестакова… Высота метров семь… Кирпичи, доски, бурьян… А если ногу сломаешь? И нужно, чтобы псоглавцы потратили на дверь ещё хотя бы минуту… Кирилл перебежал к другой арке, что смотрела на гребень крыши. Крыша – ржавая, дырявая… Другой стороной она утыкалась в кубический массив здания, на котором возвышался такой же ржавый и дырявый купол с башенкой. Можно выбраться на крышу, но что дальше? Всё равно надо прыгать… Колокольня тоже была ловушкой.

Внизу затрещала дверь. Всё, псоглавцы её разбили. Прыгать поздно. Псоглавцы умеют прыгать не хуже людей.

– Наверх! – скомандовал Лизе Кирилл.

Лиза проворно полезла по лесенке к дощатому потолку. Кирилл карабкался следом, но задерживался – выбивал пяткой ступеньки. Старые доски или вылетали из пазов, или ломались пополам. Хрен вам, твари, наверх не заберётесь…

Наверху Кирилл опустился на одно колено у края люка и сунул ногу в проём. От лестницы уцелели только две вертикальные доски, все ступеньки между ними Кирилл уже повышибал. Он принялся пинать по правой доске и наконец обрушил её. Пути на верхний ярус не осталось. Ярус оказался островком, поднятым над псоглавцами на четыре метра. И бежать с островка было совершенно невозможно.

Кирилл поднялся на ноги. Ярус – голая дощатая площадка между сквозными кирпичными арками. Сверху – внутренность кирпичного шатра, что венчал колокольню, с дыркой в острие. Сквозь арки открывалась ночная панорама долины Керженца. Мерцающая чёрная река. Мглистые пустоши. Тёмные, волнующиеся массы деревьев. Вон стёжка узкоколейки. Перелесок с кладбищем. Крыши далёкой деревни. И квадрат шестаковской усадьбы с тортом уолт-диснеевского дворца и четырьмя прожекторами по углам бетонной ограды.

Лиза подошла к Кириллу и прислонилась к плечу.

Внизу, под полом, слышались шаги псоглавцев, стук их когтей по кирпичам, хриплое дыхание. Время от времени раздавались глухие удары – то один оборотень, то другой прыгал и пытался зацепиться за край проёма, в который только что вела лестница.

– Кирюша… – прошептала Лиза. – Если они… заберутся сюда… давай… давай вместе… туда.

Кирилл обнял Лизу. Не надо туда.

– Не заберутся, – пообещал он, сам себе не веря.

Он подошёл к люку, присел на корточки и глянул вниз. Оба зверя были на втором ярусе, и оба сразу задрали морды, глядя ни Кирилла. Сверху вниз они казались совсем не жуткие. Просто странные собаки на задних лапах, вроде огромных, лохматых, тёмных бультерьеров.

Псоглавцы смотрели не мигая, и Кирилл тоже внимательно рассматривал чудовищ. Кто из них был Саней Омским, кто Лёхой Годоваловым? О чём они думают сейчас? О том, как добраться до его яруса? А ведь придумают. Они умные. Сообразили же они, как остановить дрезину. И здесь сообразят. Залезут друг на друга. Или приволокут из храма какую-нибудь опору. И тогда Кирилл с Лизой возьмутся за руки и спрыгнут с колокольни.