Он откинул одеяло и встал с постели, пора было одеваться. Для свадебного обряда ему приготовили новую шерстяную рубаху нежно-синего цвета, заботливо расшитую серебристыми переплетающимися змейками. Когда Павел впервые увидел этот рисунок, то немало был удивлен. Но его природное опасение ползущих гадов развеял Юски. Вепс доходчиво объяснил главе медвежьего рода, что это Озамадохет – змейка счастья, которая непременно принесет удачу его браку. Павлу ничего не оставалось, как согласиться с доводами Юски. «Ну что же, в чужой монастырь со своим уставом не лезут», – философски заключил Павел и облачился в свадебную рубаху. Новые порты были сделаны из той же ткани, что и рубаха. Павел аккуратно подвязал их внизу кожаным шнурком, затем натянул шерстяные носки и обулся. Еще пару дней назад сапожник принес ему новенькую обувку из лосиной шкуры. Новая обувь показалась Павлу весьма теплой и удобной.

Павел накинул плащ такого же нежно-синего цвета. Плащ наподобие рубахи был расшит по кругу змейками счастья. Довершала свадебный наряд суконная шапка темно-синего цвета, отделанная пушистым хвостом чернобурой лисицы.

– Ну-у-у, вроде все, – вполголоса произнес Павел и направился к двери.

Когда он вышел из большого дома, его уже ждали. Во главе дружков жениха стоял Юски.

– Хорош! – восторженно произнес Юски при виде главы рода. – а ну-ка поворотись, дай-ка на тебя глянуть.

Павел раскинул руки, поднимая полы плаща, словно крылья, и медленно повернулся, чтобы все смогли оценить праздничный наряд.

– Хорош! – повторил Юски.

– Д-а-а-а, – протянул Пэлла, – хорош огурчик!

– Вот бы Конди увидел, – с легкой грустью заметил Куски.

– Ему и оттуда, – ответил Юски, указывая на небо, – все видно.

Павел вплотную подошел к Юски и шепнул ему на ухо:

– Сейчас куда? За Уллой?

Вепс кивнул, – мол, конечно, за Уллой, или есть варианты?

– Ага, – в свою очередь понимающе кивнул глава медвежьего рода, – тогда пошли.

Но все оказалось не так просто. Старики Пэлла и Куски принялись распоряжаться и расставлять мужиков, указывая каждому присутствующему, кому за кем следует идти.

– И смотрите, – пригрозил Пэлла, – чтобы все по порядку…

– Да постой ты, старый гриб, – перебил его Куски, – про пиво забыли.

– Ой, – ахнул Пэлла и, всплеснув руками, ударил себя по ляжкам, – ну точно! Я еще думаю, все ли в порядке, а тут на тебе…

– Совсем ты голову продырявил, – упрекнул друга Куски, – щас бы так и пошли посуху.

– У кого ковш и пиво? – возвысив голос, спросил Пэлла.

– Тута.

Юнец лет четырнадцати вручил Пэлле объемистый ковш и, когда тот его принял, наполнил до краев пенистым напитком.

– Тебе первому испить, Баар, за род наш и за свадьбу нашу.

С этими словами Пэлла подал главе рода пиво.

– Эй, дед Пэлла, что это ты «свадьба наша», свадьба-то моя, а не ваша, – скороговоркой изрек Павел, принимая ковш.

– Молод ты покуда еще, – подмигнув главе рода, ответил старый охотник, – свадьба что?

– Праздник, – весело вставил Куски.

– Вот, – продолжил Пэлла, – праздник, а тот праздник не только твой и Уллы, а всего нашего рода…

– Так что, выходит, свадьба эта – наша! – перебил друга Куски.