Почему сердце счастливого Принца не расплавилось?»

Н-да, вопросы такие, что впору взрослому отвечать, а не восьмилетнему ребенку. Впрочем, Эля права, он так мало понимает в своих детях! Они, наверное, куда умнее и сообразительнее, чем он думает. И история с пятью тысячами рублей – яркое тому подтверждение. Вася оказалась умнее и добрее взрослой Галины Тишуниной, которая уже, кажется, напокупалась всего досыта, а так и не поумнела, так и не поняла, что самое лучшее и самое приятное, что человек может сделать в своей жизни, это помочь другому. Вася это поняла. И Счастливый Принц тоже это понимал, потому он и стал счастливым.

Хотя, если посмотреть с другой стороны, закончилась-то эта история – хуже некуда. Может, и не надо так отчаянно и искренне помогать другим?

Да, но все-таки Принц и мертвая Ласточка были признаны лучшим, что есть в этом городе. Значит, все было не зря. Ах, черт возьми, где ж набраться мудрости, чтобы правильно жить? У детей, что ли, позаимствовать? Они ведь мудры не от разума, а от сердца, а это и есть самое правильное.

Антон посмотрел на часы. Скоро Вася ляжет спать, а он поедет к Галине, но не раньше, чем дети уснут. Он проводит с ними преступно мало времени и должен хотя бы сам уложить их. И снова Антон испытал ставшее уже привычным чувство отвращения к себе. Когда-то в юности он прочел роман Моэма «Бремя страстей человеческих» и искренне недоумевал, чего главный герой так мучается? Ведь понимает, что женщина пустая, недостойная, нечистоплотная в сексуальных отношениях, почему же он так ее хочет, жить без нее не может и все ей прощает? Тогда Антону это показалось ужасно глупым и каким-то надуманным. А вот теперь он сам попал в те же силки. Он все понимает про Галку, про ее ум, характер и нравственные качества. И точно знает, что не любит ее и не имеет намерения связывать с ней свою дальнейшую жизнь. Каждый раз, уходя от нее, он клянется сам себе, что больше сюда не вернется. А уже через полчаса начинает понимать, что вернется, и ненавидит себя за свою слабость, но ничего не может поделать с ней.

Антон оставил дочь с няней в детской, а сам пошел играть с сыном, который все никак не желал выпустить из рук айпад, хотя глазки у него были уже совсем сонные.

«Господи, как же я их люблю, – думал Антон. – Интересно, я буду любить их так же отчаянно, когда они вырастут и превратятся… В кого? В таких, как Галка Тишунина или Денис Чернецов? Или в таких, как братья Щелкуновы или две коллеги, которые отдали деньги на лечение чужого ребенка? Какими они будут, когда вырастут? И как сделать так, чтобы они не стали моральными уродами? Сейчас они оба такие сладкие, такие нежные, такие трогательные и добрые, что просто невозможно представить, как из этих чудесных созданий вылупятся монстры, тупые и жадные. Но ведь все дети такие сладкие и нежные, а потом откуда-то берутся жестокие и глупые взрослые. Откуда?»

Судебный процесс затянулся, и до заслушивания показаний Владимира Григорьевича Забродина и Юлии Николаевны Шляго дело дошло только в середине июля. Обоих вызвали на один и тот же день. Сперва свидетельские показания давал Забродин, потом выслушали Юлию, после чего они остались в зале суда. Ей хотелось взглянуть на то, как держится Слава Суханов, и одновременно было неприятно и стыдно видеть его в «клетке» на месте подсудимого. Суханов был спокоен, холоден, чисто выбрит, на вопросы не отвечал, воспользовавшись своим правом не давать показаний против себя. За него вовсю старался адвокат. Юлия посматривала на сидящего рядом шефа и видела, что он тоже наблюдает за своим бывшим помощником, только вот непонятно, о чем думает.