Меня настолько потрясло услышанное, что я уже не обращала внимания на ледяную воду, которой он мыл ноги.

— А что сделаешь, если найдёшь там что-нибудь подозрительное?

— Для начала вылезу из колодца на открытое пространство, чтобы можно было держаться самому на почтительном расстоянии.

— На луг вынесешь?

— Не обязательно. А может, попробую распаковать на краю колодца, в случае чего сброшу вниз, чтобы взрыв ушёл туда. И уверяю тебя, твоё присутствие при этом совсем не обязательно.

Ляпнуть мне такое! Чтобы я пропустила столь эффектное зрелище? Да ради него я готова хоть неделю мыть ноги ледяной водой, ради него готова драться врукопашную с самой панной Эдитой! Подумаешь, один раз мы с ней уже столкнулись нос к носу, и победа была за мной. Поняв наконец, что от меня никакими силами не отвязаться, Марек неохотно был вынужден согласиться на моё участие. Пассивное. Мне разрешили лежать на матрасе за деревом, метрах в двадцати, и подглядывать оттуда. По его подсчётам, результата можно было ожидать ещё до наступления следующего утра.

Вскоре выяснилось, что моё ночное бдение имело и ещё дополнительные, так сказать, побочные эффекты.

— Ну и местечко мы выбрали для отдыха! — раздражённо говорила Тереса за завтраком. — То моя сестра чуть свет обмахивается газетами, то какая-то гангрена шастает по саду и орёт не своим голосом. Только заснула — какая-то зараза начала чихать над ухом.

— Я чихала, — обиделась мамуля. — Ведь не шелестела же, чего опять придираешься? А ночью орала не я.

— И что он такое орал? — поинтересовалась Люцина, которая обычно спала каменным сном.

— Вроде бы что-то насвистывал, но в жизни не слышала, чтобы так фальшивили. А эта чихает над ухом! Нет, я тут с вами спячу!

— Говорили же тебе, не можешь спать — отправляйся помогать Анельке по хозяйству, — напомнила Люцина.

Мамуля разобиделась вконец:

— И пойду! Завтра же пойду. А если по дороге на меня нападут эти Доробеки, так пусть будет на вашей совести!

Тётя Ядя встревожилась:

— Оставьте её в покое! Никуда не ходи, слышишь? Да и простудишься, промочишь ноги по утренней росе, ещё сильнее чихать станешь.

Тереса с Люциной переглянулись и стали действовать сообща. Начала Люцина:

— Я уж как-нибудь со своей совестью справлюсь, пусть идёт, может, и в самом деле нападут, тогда уж нам придётся принимать какое-то решение. Сколько можно выжидать?

А Тереса подхватила:

— Вот-вот, пустим её как приманку. А то сидим тут как… как…

— …пни замшелые! — подсказала Лилька.

— …как пни замшелые! Тьфу, сама ты замшелая! Сидим тут как идиотки, ничего не делаем, выжидаем, пока эта Эдита как-то не проявится, а Эдита тоже выжидает, так я могу и весь отпуск просидеть без толку…

— А тебе разве плохо здесь? — спросила Лилька. — Сама ведь хотела поездить по просёлкам, вдали от крупных центров. Тут нет никаких центров, места живописные, ты вон лет на тридцать помолодела, прямо девчонка, можешь снова на плетне повиснуть…

— Сама виси! — огрызнулась Тереса, но ругаться перестала.

Когда мы с Мареком остались одни, я сказала:

— Тётки явно что-то подозревают. И Лилька говорила. Вон как на тебя косились за завтраком!